Жозефина

Через несколько дней стянутая к Родосу турецкая армия появляется вблизи Александрии и намеревается стать на якорь в Абукире, эскортируемая морской дивизией Сиднея Смита. Восемнадцать тысяч турок высаживаются на берег. За несколько часов Бонапарт собрал свои войска и двинул их к морю. Через шесть дней, 25 июля, с пятью тысячами человек он наголову разбивает в три раза превосходящие силы врага. После сражения, обнимая и поздравляя его с победой, Клебер сказал: «Генерал, вы велики, как мир!» Этой победой Бонапарт искупает поражение под Сен-Жан-д’Акром.

Однако близок час, когда Бонапарт, победив при Абукире, должен будет вернуться на Запад. Судьба сыграла с ним злую шутку и отобрала у него восточную славу. Его фортуна меняет декорации, он не будет ни Александром, ни Магомедом. Он станет Карлом Великим.

Вот уже шесть месяцев, как он не получает известий из Франции. Он отправляет на вражескую флотилию парламентера, который под предлогом ведения переговоров об обмене пленными попытается добыть некоторую информацию. Сидней Смит испытывает злобное удовольствие от возможности сообщить Бонапарту о стольких пренеприятнейших для него событиях: создана победоносная коалиция, оставлены естественные границы Франции, Рейн перейден, потеряна Италия, уничтожены результаты стольких усилий и стольких побед. «Зная, что генерал Бонапарт лишен известий, — говорит английский коммодор, — я нахожу, что ему будет приятно получить кипу свежих газет». Бонапарт получает их поздно 3 августа и читает их всю ночь со смешанным чувством удивления и гнева. С этого мгновения решение принято. Он незамедлительно возвращается во Францию, несмотря на бдительное наблюдение за ним английской армады. Нужда в воде и авария, произошедшая на одном из неприятельских кораблей, прервали блокаду и способствовали его отъезду. В ожидании благоприятного момента Бонапарт хранит в тайне свое решение о возвращении во Францию. Он поднимается по Нилу до Каира и остается здесь шесть дней, затем под видом того, что он вызван для инспекции в провинцию Дамьетт, он тайно возвращается в прибрежный район Александрии. Предварительно через контр-адмирала Гантома он приказал подготовить два фрегата, «Мюрион» и «Карьер», и два сторожевых судна — «Реванш» и «Фортуну». С маленькой группой соратников, Мюратом, Бертье, Эженом де Богарне, Буррьенном и несколькими другими он отчаливает в ночь с 22 на 23 августа. Сидней Смит даже не подозревает о таком невероятном и таком дерзком плане.

Эжен де Богарне рассказал в своих мемуарах об этом отплытии, похожем на эпизод из приключенческого романа: «При приближении к Александрии я был отправлен в разведку на берег моря, чтобы узнать, не заметил ли неприятель приготовлений к нашему отплытию. После моего возвращения генерал с некоторым страхом опрашивал меня, но скоро его лицо прояснилось от удовольствия, когда я ему поведал, что обнаружил на самом деле два фрегата, но, как мне показалось, они под французским штандартом. Он имел основания быть довольным, так как эти фрегаты должны были увезти нас во Францию. Он мне сказал об этом тотчас же: «Эжен, ты скоро вновь увидишь свою мать». Эти слова не доставили мне той радости, которую они должны были вызвать. Мы отчалили этой же ночью, и я заметил, что мои попутчики испытывали почти те же чувства стеснения и грусти. Таинственность, которая окутывала наш отъезд, страх быть захваченными англичанами и малая надежда на благополучное возвращение во Францию могут объяснить это движение души».

Лишь один Бонапарт не сомневался в счастливом походе плавания. Глубокий штиль удерживает в неподвижности фрегат, на который только что погрузились. Обескураженный Гантом предлагает ему сойти на берег. «Нет, — отвечает он адмиралу, — будьте спокойны, мы пройдем». Штиль продолжался и на следующий день на восходе солнца. Но в девять часов утра подул бриз, и Бонапарт, сказав Египту: «Прощай навечно», плывет в открытое море, уверенный, что его фортуна не предаст его и не подведет.

Глава XXV ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ЕГИПТА

Египетская кампания оказалась бесполезной для Франции, но она была полезна и необходима Наполеону. К его славе она добавила нечто странное и загадочное: славу победителя пирамид, и поставила его в один ряд с такими великими людьми, как Цезарь, Магомет, Александр, так сильно поразившими воображение народов. Впрочем, Бонапарт обладал талантом высвечивать только успехи и победы, оставляя в тени неудачи, отступления и поражения. Так, вернувшись из Сирии после серьезного поражения, он заставил власти Каира встречать себя с такой пышностью, как если бы он овладел Сен-Жан-д’Акром. Он стер воспоминание о морской неудаче при Абукире, принеся на континент победу, которую назвали тем же именем. Египет далеко, и французов можно было заставить замечать лишь яркие стороны экспедиции. А мрачные эпизоды скрадывались успехом, который считали определенным, но который, однако, был эфемерным.