Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша

— Все, что вы видите, сударыня, — объявляет она упрямице, — должно подсказать вам неизбежность предстоящего. Я в отчаянии, что Гойе не отозвался на мое приглашение, согласованное с Бонапартом, который жаждет, чтобы председатель Директории стал членом подготовленного моим мужем правительства. Отправив свое письмо с Евгением, я достаточно ясно показала, какое значение этому придаю.

— Я возвращаюсь к мужу, — враждебно бросает г-жа Гойе.

— Не удерживаю вас, только передайте ему, чтобы он хорошенько подумал, и сами подумайте вместе с ним над тем, что мне поручено вам передать. На ставке не только его интересы: влияние, которое окажут Сийес и его люди на готовящиеся события, зависит от позиции, занятой председателем. Используйте все свои возможности, чтобы побудить его приехать.

Тем временем Бонапарт тащит за собой Бернадота, который, будучи вызван так же, как другие, явился тем не менее в штатском: он не на службе и не обязан быть в мундире.

— На то, чтобы переодеться, вам довольно будет минуты.

— Меня не предупредили. Приказ нужно было отдать заранее.

Словом, он отказывается понимать, «Генерал без формы! Пришел бы уж тогда в домашних туфлях!» — думает Бонапарт и возвышает голос:

— Вашу Директорию все ненавидят, ее конституция исчерпала себя. Нужно смести ее и придать правительству другое направление, Идите и наденьте мундир, я не могу ждать долго, вы найдете меня в Тюильри среди всех наших сотоварищей.

Будущий король Шведский и бровью не ведет.

— Бернадот, — настаивает начинающий диктатор, — не рассчитывайте ни на Моро, ни на Бернонвиля, ни на генералов из ваших. Когда вы лучше узнаете людей, вы увидите, что обещают они много, выполняют же мало. Не полагайтесь на них!

— Я не желаю участвовать в мятеже.

— Мятеж! — возмущается Бонапарт, описывая эту сцену своему секретарю. — Мятеж! Как вам это нравится, Бурьен? Куча дураков, людей, с утра до вечера адвокатствующих в своем логове! Ничто не помогло, я не сумел сломить Бернадота — это кусок железа. Я попросил его дать слово ничего не предпринимать против меня. Он ответил: «Как гражданин, я останусь в стороне, но если Директория прикажет мне действовать, я выступлю против любых возмутителей порядка». Но, в конце концов, мне плевать: я принял нужные меры, командовать ему не придется.

Все ждут.

Почему до сих пор не привезли декрет? Неужели отцы сенаторы^[196] заартачились? Всем известно, что старые болтуны заседают уже целый час. Слышен могучий голос Лефевра^[197]:

— Пойдем и швырнем всех этих чертовых адвокатов в реку!

Наконец торжественно появляются инспекторы Совета старейшин. Все прошло, как было предусмотрено: депутаты, созванные к семи утра, поверили или сделали вид, что верят, будто Республика ввергнута в опасность «анархистами и агентами заграницы». Поэтому один из заговорщиков закричал:

— Нужно принять меры к спасению отечества; мы уверены в поддержке со стороны генерала Бонапарта; под сенью его мощной руки оба Совета смогут обсудить меры, которых требуют интересы общества.

Бонапарт принимает делегатов, сопровождаемых глашатаем в шляпе с перьями и в мантии с воротником. Они явились в парадных одеяниях, чтобы прочесть генералу декрет:

«Статья I. — Законодательный корпус переводится в Сен-Клу; оба Совета будут заседать в двух крыльях дворца.

Статья II. — Заседания начнутся завтра, 19 брюмера, в полдень; всякое отправление депутатами их функций и обсуждение каких бы то ни было вопросов до этого срока воспрещаются.

Статья III. — Исполнение настоящего декрета возлагается на генерала Бонапарта. Ему поручается принять меры для обеспечения безопасности представителей нации.

Генерал Бонапарт вызывается в Совет для вручения ему настоящего декрета и принесения присяги».

Чтение закончено.

Бонапарт с Жозефиной находятся в маленькой столовой в ротонде, которая одновременно служит прихожей. Он поворачивается к своим адъютантам и присутствующим офицерам:

— Следуйте за мной.

Прежде чем распахнуть дверь в сад, он еще раз предлагает Бернадоту сопровождать его. Тот отказывается. Затем Бонапарт на ходу бросает Бурьену: «Гойе не явился, тем хуже!» Он уже на крыльце.

— За мной!

Офицеры громко выражают свое одобрение. Правда, кое-кто из них «остается чужд общему порыву», но большинство подражает Бонапарту, вскакивающему на адмиральского коня.

* * *