Жребий брошен

– У тебя от принцепса нет тайн… Почему же ты требовал, чтоб я имела секреты от моей милой Адэллы? Принцепс знает, пусть знает и Адэлла, что я твоя… твоя навеки… твоя невеста.

Она повисла на шее сотника, но тот оттолкнул ее, говоря:

– Безумная!.. Никогда!

– Не бойся Адэллы, мой милый… Адэлла все честно таила, что я доверяла ей… Она не продаст.

– Маб! – воскликнула маркитантка в ужасе, схватив подругу за руки.

– Я говорю правду… Фабий – мой жених.

– Ах!

– Тайна наша узнана, – сказал подбежавший Валерий, – пусть же Адэлла знает ее… не сваливай, Маб, на моего друга… пусть Адэлла знает, что я твой жених.

Хитрость была чужда уму простодушной дикарки.

– Ты, принцепс, никогда моим женихом не будешь, хоть бы сам Цезарь сватал, – возразила она, – я люблю Фабия и скорее умру, чем достанусь другому.

Валерий хотел продолжать, но Адэлла перебила его речь:

– Молчи, принцепс! Пусть Люций Фабий скажет, кто жених Маб.

– Валерий ее жених, – ответил сотник, глядя в пол.

– Тайна принцепса открыта, так пусть же откроется и твоя, – сказала Адэлла, задрожав. – Узнай, королева Маб, что я – жена Люция Фабия.

Маб испустила громкий вопль и упала на пол, терзая свою одежду и волосы. Адэлла с громкими проклятиями обратилась к обманувшему ее сотнику, извергая поток брани и угроз.

– Фабий, беги скорее к Цезарю! – шепнул Валерий. – Спасай твою честь, пока еще не поздно! Я велю моим аллоброгам арестовать обеих этих женщин, утащить и спрятать, пока скандал не разгласился. Все будет улажено… беги скорей!

– Желаю всем женщинам провалиться сквозь землю! Клянусь Фортуной Цезаря, что больше никогда ни в одну не влюблюсь! – гневно вскричал сотник и убежал из таверны, позабыв второпях накинуть плащ.

Фабий несся бегом по улице в одной тунике под проливным дождем, точно безумный, не слыша, что его зовут и кто-то гонится за ним, громко шлепая сапогами по грязи. Это был Церинт.

– Господин, а господин! – кричал Разиня во все горло. – Пожар, что ль, у Адэллы? Господин, стой! Господин, простудишься!

После долгих усилий Разиня догнал сотника и с размаху накинул на него свою дорогую медвежью шубу. От неожиданности Фабий поскользнулся и упал в лужу.

– Кто тут? Что такое? – спросил он, едва переводя дух.

– Это я, не пугайся!

– Разиня! Негодяй! Чего тебе надо?

– Надень мою шубу, не то простудишься… вишь, дождик-то!

– Провались ты, дуралей, с твоей шубой!.. Ты меня в луже выкупал.

– Пожар, что ли, у Адэллы?

– Я бежал к Цезарю… Мне надо быть у него сию минуту… Как я теперь туда явлюсь? Я весь в грязи…

– Да Цезарь-то не дома.

– Как не дома? Где же?

– Сейчас мимо нас прошел… Квинт Цицерон захворал… Цезарь шел навещать… только…

– Ах, неудача!..

– Успеешь… пожар, что ли, у Адэллы?

– Пожар… заладил ты про этот пожар, как будто, кроме пожара, бед не бывает на свете!

– Что же там у нее? Мы все повыскакивали на улицу – и я, и Беланда, и тетушка, и Друз… Слышим страшные крики… Потом видим – ты бежишь вон без плаща в одну сторону, Валерий Процилл тоже без плаща – в другую, и зовет своего сотника Тана, а Тан у нас завтракал… Валерий шепнул ему что-то, и Тан убежал тоже без плаща… Все соседи сбежались и из домов, и из таверн. Цезарь увидел суматоху и не пошел к Цицерону, воротился.

– К таверне Адэллы?

– Да. Я побежал за тобой, боясь, что простудишься.

– Цезарь и народ у Адэллы!

– Все там соседи… даже плясуны из балаганов сбежались… и хромой грек со своими куклами за спиной… и кривой медвежатник, только без медведя… и…

Фабий пустился стрелой с горы к реке; Церинт – за ним вдогонку.

– Куда ты, куда? – кричал Разиня, поняв состояние духа сотника.

– В реку… топиться… не мешай! – отозвался Фабий и бросился в воду. Церинт, не задумываясь, сделал то же самое. Они попали в прибрежное болото, оба завязли и стали бороться. Фабий отчаянно рвался дальше вглубь, но сильный Церинт не выпускал его из рук и звал на помощь. Народ сбежался; сотник был вытащен и обезоружен; он упал на берегу, обессиленный борьбой, стыдом и скорбью.

– Негодяй!.. Разиня!.. Зачем ты спас меня?! – простонал он, лишаясь чувств.

– Жена зовет меня милым другом… Тетка – милым сыном… Тесть – молодцом… Все – доблестным Цингериксом… А от того, за которого я готов жизнь мою отдать, от него одна кличка – Разиня да негодяй! – сказал Церинт в грустном раздумье, завертывая Фабия в свою шубу, сброшенную на берег перед прыжком в воду. – Верно, так и не дождаться мне ласки от тебя, Люций Фабий!

Валерию не удалось спасти друга от скандала арестом женщин, потому что их крики привлекли соседей и проходившего мимо Цезаря прежде, чем явились аллоброги. Цезарь посмеялся над гневными, оскорбленными подругами, обеим посулил римское гражданство с знатными женихами, назвал Фабия молодцом за доставление такой потехи в скучное мирное время, Валерия похвалил за усердие относительно друга и ушел навещать больного Цицерона в самом лучшем расположении духа, не придавая значения бабьим слезам. Вечером Рузион донес ему, что Фабий хотел утопиться.

– Однако не утопился, – заметил император с усмешкой, – храбрые сотники из-за баб не тонут.

– Он заболел горячкой, – добавил Рузион.