Жребий брошен

Сообразив все это при возникших слухах о бегстве знаменитого пленника, Валерий рассердился на себя за свою снисходительность и торопливость; бранил он и Тана-сотника, набросившего плащ на лицо казненного. Честному принцепсу захотелось окончательно удостовериться в результате порученного ему дела, но все попытки сделать это оказались напрасными.

Прошло уже два месяца после погребения кадуркского вергобрета. Распустившаяся зелень совсем изменила картину местности. Аллоброги знали, что Луктерий схоронен возле одного из оврагов в лесу – там, где зарывали покойников из пленных, рабов и простых солдат, а также сваливали битую посуду, падаль, кости и другой мусор, вывозившийся из лагеря, но возле какого именного оврага – они, исполняя казнь торопливо и таинственно, ночью, не обратили внимания и не запомнили.

Валерий в течение лета тайно водил этот отряд несколько раз в лес и приказывал рыть там и сям землю, но никакого следа Луктерия не оказалось.

Аллоброги вырыли несколько совсем разложившихся человеческих трупов, но находился ли между этими телами труп вергобрета кадурков, нельзя было решить, потому что все галлы, правители и рабы, носили одинакового покроя платье из шкур зверей, собственноручно убитых.

На Луктерии в дни его плена не было ничего, могущего отличить его от других, потому что все свои украшения он прожил в дни бедствий или растерял в скитаниях по лесам. Последнее, что у него осталось, – меч и пояс с золотой пряжкой – было отнято Эпазнактом.

Точно так же и сотник не мог узнать своего плаща, не отличавшегося ничем от других галльских плащей, которые были найдены при трупах. Что он его набросил на Луктерия сверху, тогда как покойники были обернуты, также ничего не доказывало, потому что Луктерий, мучаясь живым в могиле, мог конвульсивно закутаться в него. Невозможно было и догадаться о том, кто из вырытых мертвецов схоронен весной, а кто с осени, потому что целую зиму при морозах тела не гниют.

Валерий не нашел тела вергобрета кадурков либо потому, что случайно не разрыл его могилы, или же потому, что Луктерий обманул, перехитрил его.

Не достигнув успеха, принцепс бросил свои поиски без всякого результата, не пришедши ни к какому заключению, а сотник Тан к двум первым предположениям добавил еще и третье – неглубоко зарытого вождя могли откопать волки и унести его тело со всей его одеждой и плащом в свои берлоги далеко от могилы – казус нередкий на солдатских и невольничьих кладбищах. Оставленное волками платье могли растащить бродяги-мародеры.

Как всегда случается при таких сомнительных обстоятельствах, заживо схороненный кадурк долго мерещился кое-кому из знавших тайну его казни. Видали его в лесу живого, убегавшего в чащу кустов; видали его и мертвого, стоящего, как призрак, в грозной позе подле оврага над своей могилой, которая у каждого рассказчика оказывалась в разных местах; видали его купцы даже у германцев за Рейном и уверяли, будто он переменил себя имя, чтобы не быть выданным по требованию римлян, что могло произойти от случайного сходства физиономий.

Всем этим сплетням верили и не верили, но долго опасались, что Луктерий снова появится во главе галльских мятежников, потому что было возможно вылезти из неглубокой, торопливо зарытой и тотчас покинутой стражей могилы, если он догадался и сумел ловко отстранить от своего лица землю, пропуская воздух под плащ, продержать этот свод на своих могучих руках и ногах до тех пор, пока ушли аллоброги, а затем вылезти из могилы и убежать.

Но если Луктерий и остался жить, то, вероятно, решил провести остаток жизни в полнейшей неизвестности далеко от родины, где его храбрость, хитрость и другие способности не могли уже иметь применения из-за равнодушия побежденных к делу новых восстаний за независимость. Не пытался он спасти Верцингеторикса от позорной казни; давно охладев к своему сольдурию, он бросил его на произвол врагов.

Луктерий больше не объявился. Истину знали только лесные филины, волки да буйный вихрь, завывавший над его могилой в страшную ночь казни. Как не было неопровержимых доказательств его смерти, так же точно и нельзя было доказать его бегство из-под земли.

Верцингеторикс до самого дня триумфа надеялся, что вот-вот друг внезапно явится с полчищами германцев для его спасения или проберется к нему в одиночку тайком, чтобы снять оковы. Это удержало его от самоубийства. Римляне даже поддерживали такую надежду, чтобы не лишиться знаменитого пленника.

Антонию и другим врагам Валерия удалось уменьшить расположение Цезаря к принцепсу в связи с этим казусом, но полностью обвинить и лишить звания главу аллоброгов им не удалось. Честный воин долго тосковал, упрекая себя, зачем он не велел предварительно задушить отданного ему для казни вождя, которого знал как самого продувного хитреца, или не зарыл его с открытым лицом в оковах, не оставил караул близ могилы и даже не приказал хотя бы утоптать сверху землю над ним, а также не оставил ни малейшей заметки вроде зарубки на дереве для отыскания места.