Жребий Флетча

На телевидении Льюис Грэхэм играл ту же роль, что передовица — в газете. Седовласый, с длинной физиономией и узким подбородком, обычно с грустно-унылым выражением лица он ежевечерне отнимал у телезрителей девяносто секунд, со скоростью пулемета выстреливая в них комментарий к какому-либо событию дня или недели, позволяя гражданам Америки осознать, что без его высокоинтеллектуального комментария они никогда бы не разобрались в происходящем.

К сожалению, его коллеги читали «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост», «Атланта конститьюшн», «Лос-Анджелес таймс», «Тайм», «Ньюсуик», «Форин Эфеэз» и Старый завет, а потому могли точнехонько определить, откуда взяты те или другие факты или предположения, изрекаемые с экрана. Потому-то журналисты и называли Льюиса Грэхэма не иначе, как Ридерз дайджест эфира.

— Я не знал, где сесть, — объяснил Грэхэм свое появление за столом Флетча. — Полагал, что ленч для всех одинаков.

Кристал Фаони не отрывала взгляда от Флетча, даже когда тот сел.

— Играли мы на равных, — подала голос Фредди. — Шесть-четыре в вашу пользу, шесть-четыре — в мою, и семь-пять — в нашу.

— В мою, — поправил ее Флетч.

— То говорит ваш мужской шовинизм.

— В мою, в мою, — упорствовал Флетч.

— Это не чистая победа. Ваши руки и ноги длиннее моих.

— Особенность тенниса состоит в том, что кто-то должен выиграть, а кто-то — проиграть, — вмешался Льюис Грэхэм.

Кристал Фаони перевела взгляд на него.

— В теннисе всегда ясно, кто выиграл, — добавил Льюис Грэхэм.

— Где вы это вычитали? — поинтересовался Флетч.

— Я заказала тебе порцию цыпленка и салат, — сообщила ему Кристал Фаони.

— Благодарю за заботу. Но мне столько не нужно.

— То есть тебе хватит одного салата?

— С лихвой.

— Тогда цыпленка съем я. Мне, как ты понимаешь, неудобно заказывать себе две порции.

— Почему это неудобно?

— О, перестань, Флетч. Ты когда-нибудь спал с толстухой?

Грэхэм заелозил локтями по столу. Затронутая тема показалась ему излишне вольной.

— Я взвешиваю ответ.

— Такой вот, как я.

— Тяжелый вопрос.

Льюис Грэхэм откашлялся.

— А вы, похоже, привыкли к легким ответам.

За ленчем (Флетч съел салат, Кристал — две порции цыпленка) разговор коснулся и убийства Уолтера Марча. Выслушав Льюиса Грэхэма, изложившего прочитанное в утренних газетах вкупе с цитатой из Ветхого завета касательно бренности человеческой жизни, Кристал оторвалась от тарелки, чтобы сказать: «Вы знаете, Уолтер Марч объявил о своем уходе на пенсию».

— Я этого не знал, — повернулся к ней Грэхэм.

— Объявил.

— И что? — хмыкнула Фредди. — Ему же было за семьдесят.

— Но произошло это более пяти лет тому назад.

— Мужчины относятся к уходу на пенсию со смешанными чувствами, — изрек Льюис Грэхэм. — С одной стороны, они осознают, что устали, и хотят напоследок насладиться жизнью. С другой, с содроганием думают о потери власти, вакууме, в котором окажутся после ухода на пенсию.

Кристал, Фредди и Флетч одарили Грэхэма короткими взглядами.

— Он объявил об этом публично? — спросил Флетч.

— О, да. При большом стечении народа. На открытии новой типографии «Марч ньюспейперз» в Сан-Франциско. Меня специально послали туда. Большое событие, знаете ли. Знаменитости, дамы, сверкающие драгоценностями, словно рождественские елки, моя газета не могла остаться в стороне. Роскошный был прием. Горы закусок, ветчина, паштет из гусиной печенки, разнообразные пирожные…

— Кристал, — оборвал ее Флетч.

— Что?

— Ты голодна?

— Нет, благодарю. Только что откушала.

— Тогда не отклоняйся от темы.

— Марч воспользовался этим случаем, чтобы объявить о своем решении удалиться от дел. Сказал, что ему шестьдесят пять, он сам ввел порядок, согласно которому сотрудники корпорации, достигнув этого возраста, уходят на пенсию, и не считает возможным сделать для себя исключение, хотя теперь лучше понимает, что чувствуют те, кто достиг этого возраста. Силы-то еще есть, опыта не занимать, но закон есть закон.

— А мне-то казалось, что по его разумению установленным им правилам должны подчиняться все, кроме него самого, — ввернула Фредди.

— Так оно и было, — кивнул Льюис Грэхэм.

— Он даже сказал, — продолжила Кристал, — что распорядился перегнать яхту в Сан-Диего и ждет не дождется, когда сможет отплыть с женой в дальний круиз по островам южной части Тихого океана. Нарисовал такую идеалистическую картину, что у меня на глазах навернулись слезы. Закат солнца, надутые ветром паруса и он с женой, верным спутником жизни, на корме, взявшись за руки.

— Ему принадлежал большой катамаран, не так ли? — осведомилась Фредди.

— Тримаран, — поправил ее Грэхэм. — Три корпуса. Я однажды плавал на нем.

— Правда? — удивился Флетч.

— Довольно-таки давно. Назывался он «Лидия». Я полагал Уолтера Марча своим другом.

— И что произошло? — спросил Флетч. — Почему сорвался круиз? Тримаран дал течь?

Льюис Грэхэм пожал плечами.

— Не вижу в этом ничего удивительного, — заметила Фредди. — Многих начинает бить мелкая дрожь, когда приходит пора удаляться от дел.

— Он сказал, когда уйдет на пенсию, Кристал? Назвал конкретный срок? — Флетч не испытывал недостатка в вопросах.