Жребий вечности

– Уверен, что сразу же разочаруетесь. Подыскать человека с внешностью фюрера – еще не значит породить нового фюрера. Ибо фюрер – как знамение Господнее. Он является миру только один раз, а потому бессмертен и неповторим.

– Как и вы, господин Скорцени. Тоже… бессмертны и неповторимы.

Скорцени покачался на носках, пытаясь найти наиболее приемлемую формулу реакции на столь неожиданный комплимент.

– Единственное, что могу посоветовать вам – попытайтесь превратить «Бергхоф» из монастыря для одной затворницы в замок полновластной королевы. Примеры из истории Германии, Франции, Великобритании вам известны. Пусть элита рейха потянется сюда, как обычно тянутся к трону мудрой повелительницы.

34

Как только машина с фюрером и Скорцени покинула пределы «Бергхофа», Браун тотчас же пригласила к себе коменданта ставки.

Появившись в гостиной, где рейхсналожница по-прежнему оставалась в кресле у камина, штандартенфюрер долго и терпеливо переминался с ноги на ногу. Наконец не выдержал и прокашлялся, требуя, чтобы Ева не то что заговорила, а хотя бы соизволила заметить его.

В последнее время эта приживалка виллы вела себя с ним все более высокомерно, однако фон Кефлах понимал свое бессилие перед избранницей фюрера. Одного ее слова достаточно, чтобы он лишился должности коменданта и оказался на фронте.

– Хотите что-либо сказать, господин комендант? – строго спросила она. Так могла спрашивать разве что королева, к ногам которой швырнули провинившегося слугу, чья вина предопределена не столько его проступком, сколько самим положением при дворе.

– Нет, фрейлейн Браун, – вежливо, как и полагается в присутствии высокородной хозяйки, склонил голову фон Кефлах.

– Странный визит, не правда ли?

– Странный. Впрочем, – тут же спохватился штандартенфюрер, – визит как визит.

– Вам ничего не показалось подозрительным в нем? Только откровенно.

– Подозрительным? Нет, – принял комендант стойку «смирно». – Что вы имеете в виду?

– Я пригласила вас не для того, чтобы отвечать на вопросы, а для того, чтобы задавать их. Значит, ничего… Даже то, что при фюрере не оказалось ни одного из адъютантов, вас не смутило?

– Скорцени способен заменить любого из них. И всех вместе.

– Вы тоже не откровенны со мной. Царство оловянных солдатиков.

«Первым неоткровенным оказался сам Скорцени», – понял фон Кефлах, но выяснять не стал. За время службы в «Бергхофе» ему приходилось выслушивать и не такое. Чин штандартенфюрера, заставлявший на фронте вздрагивать вермахтовских генералов, почитался здесь не выше «титула» дворника.

– В чем я должен быть откровенен с вами, фрейлейн Браун? Что вас тревожит? Требуя откровенности от меня, сами вы все еще не решаетесь быть откровенной.

Фон Кефлах старался говорить как можно вежливее. Он с благодарностью помнил, что именно Ева посоветовала Гитлеру назначить его – тогда еще офицера охраны «Бергхофа» – комендантом. Она же дважды спасала его от гнева фюрера: в первый раз уговорила Гитлера не изгонять коменданта, во второй, с чисто женской коварностью, подставила под меч своего разъяренного любовника другого офицера. Вот и получалось, что фон Кефлах обязан этой женщине всем: чином, должностью, спасением от фронта, безбедственным существованием его семьи…

– Присядьте, господин штандартенфюрер. – Ева выждала, пока комендант несмело опустится на краешек соседнего кресла, и продолжала. – По-моему, нам обоим ясно, чту имеет в виду каждый из нас.

– И все же?

– Страшно произносить это вслух, но у меня закралось подозрение, что это был не Адольф.

Фон Кефлах ухмыльнулся, но это была ухмылка идиота. Он так и не понял: шутит Ева или же говорит серьезно.

– Кто же тогда?

– Очевидно, двойник.

– Такого не может быть, фрейлейн Ева.

– Вы видели его?

– Видел.

– Ну и что?

– Я видел фюрера.

– Вы в этом уверены?

– Я видел фюрера, – как можно убедительнее подтвердил фон Кефлах, и Ева заметила, что переносица его побледнела, как это случалось всякий раз, когда фон Кефлах ощущал испуг. В том, что он был отчаянным трусом, она убедилась настолько давно, что уже перестала удивляться этому.

– Но вы действительно видели его?

– …Фюрера, – фон Кефлах вдруг понял: коль уж у Евы в самом деле закралось подозрение в том, что их посетил двойник, то она, конечно же, поделится им с Гитлером. Если Скорцени, этот рейхсдиверсант, подсунул ему двойника, не согласовав это… фюрер, в лучшем случае, сгноит его, начальника охраны, в концлагере. В лучшем случае.

– То есть вы уверены?..

– Абсолютно. А вы?

– Нет.

– Странно. Кто еще способен определить: фюрер это был или двойник, если не вы? – пошел в наступление фон Кефлах. – Кто еще может сделать это с такой достоверностью?

Ева хотела что-то ответить, но вместо слов у нее рождались какие-то странные движения рук, как у неумелого или основательно подвыпившего дирижера.

– Во всяком случае, он показался мне очень странным. Не таким, как обычно.

– Извините, Ева, но фюрер никогда не бывает «как обычно». Фюрер всегда предстает, как… фюрер. Если же у вас возникли подозрения, почему не высказали их Скорцени?

– Можно подумать, что Скорцени привезет двойника, не ведая об этом.