Жрица Анубиса

Бастет лишь молча кивнула, его слова были убедительны, и где-то глубоко внутри себя она понимала, что он прав. Между ними возникло напряжённое молчание. Девушка не торопила мужчину, она чувствовала, что его гложут сомнения, и ей было немного обидно оттого, что Инпу сомневается: доверять ей или нет.

— Меня что-то вытянуло в мир людей, — произнёс он осторожно, ставя почти нетронутый кубок обратно на стол.

Бастет внимательно посмотрела на него.

— Анх? — кажущаяся легкомысленной, девушка таковой на поверку не была, обладала живым гибким мышлением и умением задавать нужные вопросы, бьющие по своей сути прямо в цель.

— Он не должен был проявиться, никогда, напротив, должен был кануть в лету вместе с той девочкой, — Анубис помрачнел.

— А что, если кто-то предпринимает действия по его поиску? — подтолкнула она его к мысли.

— Если бы Анх был в мире богов, Амон-Ра уже бы взобрался на престол, заставив подчиниться себе всех, кроваво подавив любое сопротивление, а для людей наступил бы Судный день… — Анубис осёкся, видя, как бледнеет лицо Бастет.

— Среди людей ещё опаснее, — произнесла она, ей передалось состояние Инпу.

— Повторюсь, у людей есть огромное преимущество перед миром богов: когда-то Хаос создал их независимыми от наших решений, даже если они и соглашались с нашими законами, то делали это по своей ВОЛЕ, их можно заставить, запугать, уговорить, договориться, но склониться перед нами или обстоятельствами они могут только сами, — произнёс он воодушевлённо.

Бастет улыбалась.

— Любишь ты этих нагих созданий, — пошутила она и растянулась на боку, не сводя с него взгляда.

— Если бы ты когда-нибудь держала на руках человеческую Душу, их Ка, ты бы тоже любила их, они такие свободные, они удивительные, даже самые отъявленные злодеи, и если бы последние знали, что их ожидает на нижних этажах Дуата, то никогда бы не совершали то, что творили на Земле, — заключил он.

— Ты ничего не можешь сделать, Инпу, человеческая воля… — напомнила богиня и потянулась совсем как кошечка. — Но к кому привело тебя проведение? — заинтересованно спросила Бастет.

— К женщине, — серьёзно ответил он и увидел, как она до белков завела глаза вверх.

— Как будто мало тебе было Разии… — проговорила она с упрёком, мгновенно переставая быть серьёзной и сосредоточенной.

— Бастет… — начал было Анубис.

— Хорошо, ни слова о твоей любви любовной к одной из своих жриц, — проворчала она, насупившись.

— Ты меня упрекаешь так, словно бы сама не содержишь гарем или другие боги себе в чём-то подобном отказывают, — он свёл брови, как будто одновременно оказался рассержен и удивлён, — Разия такая же, как все остальные жрицы, одна из, и не с ней я сейчас говорю о важном для себя да и для всех богов, а с тобой.

— О, ты даже своих наложниц жрицами называешь, — лёгкий хохот. — Хорошо, — примиряюще произнесла Бастет, ослепительно улыбнувшись, — и что случилось?

— С ней что-то произошло, ей нужна моя помощь, но то, что притянуло меня к ней, ослабло, и я вновь оказался в Дуате, и сейчас я думаю, что твой призыв никак не повлиял на это, просто нить взаимодействия по каким-то причинам ослабла, — он задумался.

— Ты чуешь её? — спросила она с любопытством, вглядываясь в его глубоко-синие глаза, которые сейчас подёрнулись серьёзной думой, делая его ещё более привлекательным. — Что твой внутренний зверь говорит тебе? — Бастет провела рукой по его прямому носу, тронула чувственные полные губы, задела подбородок, увидев, как под её задумчивыми, погружёнными в воспоминания прикосновениями он поднял уголок рта в усмешке.

— Больше нет, — ответил Инпу, деликатно отводя её руку от своего лица.

Она вздохнула:

— Посоветуйся с Маат.

— Пожалуй, да, может, с Сешат…

— С этой злобной сумасшедшей старухой?! — вскричала та, и её передёрнуло.

Губы Анубиса слегка тронула улыбка, и подначил подругу:

— Ты злишься на неё только потому, что она отказала тебе в предсказании? Но ведь это её право, она может соизволить, и ты будешь видеть свою судьбу, хотя зачем тебе это надо, всесильная и вечная Бастет, берущая от жизни всё, что только ни захочет?

— Зато тебе она благоволит, — с ноткой зависти ответила она ему. — Ты мрачен, нелюдим и вечно торчишь в своём нижнем Дуате, почему старушка так печётся о тебе?

— Спроси её сама, — немного свысока, — я же принимаю её дар без вопросов, как и она мой.

— Может, тогда с Нефтидой? — спросила она очень осторожно, проследив за тем, изменилось ли выражение лица Инпу.

Тот выпрямился и до остроты челюсти сомкнул зубы.

— Я не буду советоваться с этой женщиной, — глухо проговорил он.

— Эта женщина — твоя мать, — напомнила ему Бастет, сочувствующе кладя руку на его.

— Моя мать — Исида, та, что спасла и вырастила, — Анубис убрал её ладонь и одним движением поднялся, отходя к выходу на огромный балкон.

— Почему же ты не злишься так на отца, как зол на неё? — она плавно встала и двинулась за ним, пытаясь успокоить.

Он почувствовал, как от неё исходят волны умиротворения, и чуть встряхнул головой.

— Не надо… — тихо попросил мужчина. — Я сам.