Жрица тугов

— Я нуждаюсь в Вашем авторитете, — сказала она Джону. — Эти шалунишки любят вечернюю прохладу и ни за что не хотят идти в комнаты.

— Не хочу в комнаты, — решительным тоном заявил мальчуган. — Хочу дослушать сказку.

— Да, сказку, — подхватила девочка.

— Вы дослушаете её завтра, если будете послушны. Мистер Лоренс — доктор. Он скажет вам, что маленьким девочкам и мальчикам вредно оставаться на воздухе после вечерней росы.

— Значит, вам рассказывали сказку? — спросил Джон, когда мы все тронулись к дому.

— Да, и очень-очень хорошую сказку, — восторженно вскричал мальчуган. Дядя Джереми тоже рассказывал нам сказки; но то была поэзия, и его сказки сравнить нельзя со сказками мисс Воррендер. У ней есть одна, в которой являются слоны.

— И тигры, и золото, — перебила девочка.

— Да, и там ведут войну и дерутся, и король сигар…

— Сипаев, друг мой, — поправила гувернантка.

— А ещё есть там рассеянные племена, узнающие друг друга посредством сигналов; и человек, убитый в лесу. О, она знает великолепные сказки. Попросите — она и Вам расскажет сказку, кузен Джон.

— А в самом деле, мисс Воррендер, — сказал мой товарищ. — Вы возбудили наше любопытство. Что если бы Вы и нам рассказали про эти чудеса?

— О, мои сказки покажутся Вам глупостью, — смеясь, возразила она. — Это только воспоминания из моего прошлого.

В это время нам навстречу показался Копперторн.

— А я искал Вас всех, — деланно весёлым тоном вскричал он. — Время обедать.

— Это мы и без Вас могли узнать по часам, — возразил Джон немного резким, как мне показалось, тоном.

— А, Вы охотились вместе, я вижу, — продолжал секретарь.

— Не вместе, — возразил я. — Мы повстречали мисс Воррендер с детьми на обратном пути.

— О! Мисс Воррендер пошла Вам навстречу, когда Вы уходили.

Ехидство тона, каким были произнесены эти слова, возмутило меня, и я воздержался от резкого отпора лишь ввиду присутствия дамы.

Посмотрев случайно на гувернантку, я заметил злобный огонёк в её глазах, обращённых на секретаря, и заключил из того, что она разделяет моё негодование. Отсюда нетрудно понять моё изумление, когда около десяти часов вечера того же дня я увидал их обоих прогуливающимися по саду при лунном свете и поглощёнными оживлённой беседой.

Право, не знаю почему, только это зрелище так взволновало меня, что после нескольких тщетных попыток взяться за занятия я отложил книги в сторону.

Около одиннадцати часов я снова выглянул в окно, но их уж не было. Через несколько минут я услышал шарканье дяди Джереми и твёрдую тяжёлую походку его секретаря, поднимавшихся по лестнице в свои комнаты, расположенные в верхнем этаже дома.

Глава IV

Джон Терстон никогда не отличался особой наблюдательностью, и я уверен, что за три дня пребывания под кровлей его дяди я узнал о жизни дома больше, чем он за три недели.

Мой приятель был всецело поглощён химией и целые дни проводил за опытами и реакциями, радуясь сочувственному собеседнику, с которым можно потолковать о своих открытиях. Что касается меня, я всегда питал слабость к изучению и анализу человеческой натуры, и потому находил много интересного в этом маленьком мирке, жить в котором закинула меня судьба.

Говоря короче, я с таким рвением отдался наблюдениям, что начал серьёзно опасаться за успешность моих научных занятий.

Первым моим открытием было то, что истинным хозяином Данкельтуэйта был не дядя Джереми, а его секретарь мистер Копперторн.

Профессиональное чутьё говорило мне, что страсть старика к поэзии, бывшая вполне безвредной в дни его молодости, превратилась теперь в манию, овладевшую его мозгом и не оставлявшую в нём места никакой посторонней идее.

Копперторн, потакая этой мании и направляя её согласно своим выгодам, добился того, что во всех других отношениях приобрёл над стариком неограниченную власть. Он совершенно бесконтрольно распоряжался всеми финансовыми и хозяйственными делами своего принципала.

Надо отдать ему справедливость — у него хватило такта проявлять свою власть мягко и деликатно, не оскорбляя своего раба-хозяина: поэтому он не встречал со стороны последнего никакого сопротивления.

Мой друг, вечно занятый анализами и реакциями, не отдавал себе отчёта в том, что давным-давно стал в доме совершенным нулём.

Выше я уже выражал убеждение в том, что если Копперторн и испытывал нежные чувства к гувернантке, то эта последняя и не думала отвечать ему взаимностью. Но через несколько дней я пришёл к заключению, что между этими двумя личностями, кроме нежных и не находящих взаимности чувств Копперторна, должна была существовать ещё какая-то иная связь.

Я не раз видел, как Копперторн обращался с гувернанткой манером, который нельзя назвать иначе, как повелительным. Раза два-три я снова видел их гуляющими по саду поздно вечером и поглощёнными оживлённой беседой.

Я никак не мог угадать, что именно могло их связывать. Эта тайна дразнила моё любопытство.