Жук

Я так сильно удивилась, что ноги подкосились и я опустилась в грязь. Я подумать не могла, что имя Пола — моего Пола! — слетит с губ подобного типа, да еще в такой ситуации. Стоило ему произнести это имя, как глаза его опять закрылись, он начал клониться назад и, по-видимому, потерял сознание; констебль вовремя успел схватить его за плечо, не дав удариться головой о землю.

Потом полицейский потряс его тело — без излишней нежности.

— Ну, парень, теперь понятно, что ты жив!.. Что все это значит?.. Да шевелись ты!

Оглянувшись, я обнаружила Питера у себя за спиной. Его, вероятно, потрясло необычное поведение хозяйки и он последовал за ней, желая оградить от неприятных неожиданностей. Я обратилась к нему:

— Питер, пошли кого-нибудь за доктором Коутсом, немедленно!

Доктор Коутс живет прямо за углом, а так как пробуждение пострадавшего заставило констебля сомневаться, впрямь ли случай столь серьезен, я подумала, что было бы неплохо без задержек выслушать профессиональное мнение о состоянии незнакомца.

Питер только собрался уходить, когда человек на дороге вновь пришел в сознание — то есть очнулся, ибо я была совсем не уверена, осознает ли он, что творится вокруг. Все было как в прошлый раз: незнакомец сел, вытянул вперед руки, неестественно широко распахнул глаза — по-прежнему казавшиеся незрячими! — по его телу пробежала судорога, и он истошно закричал, как может кричать человек перед лицом смертельного ужаса:

— Берегись, Пол Лессинхэм, берегись!

Этот вопль заставил меня собраться с духом. Здесь крылась какая-то тайна, и мне было необходимо сорвать с нее покров. Дважды произнес он имя Пола — и сделал это самым необычным образом! Я была обязана докопаться до сути, узнать, что связывает это безжизненное создание и Пола Лессинхэма. Должно быть, сама Судьба привела его к моему порогу, дабы я приняла нежданного гостя. Решение пришло мгновенно.

— Питер, поспеши за доктором Коутсом. — Питер передал распоряжение лакею, и тот со всех ног бросился исполнять его. — Офицер, я хочу, чтобы этого человека перенесли в дом моего отца… Не может ли кто-нибудь здесь помочь мне?

Желающих нашлось предостаточно. В холле я обратилась к Питеру:

— Папа уже спустился?

— Мистер Линдон просил передать, что вам лучше садиться за стол без него. Он приказал принести поднос с завтраком к нему наверх.

— Хорошо. — Я кивком указала на несчастного, которого в ту минуту вносили в дом. — Ничего не говорите ему об этом человеке, если он не спросит о нем сам. Ясно?

Питер поклонился. Он всегда — воплощенная деликатность. Ему известны мои причуды, и не его вина, если порой кое-какие рассказы о них доходят и до папа.

Врач пришел едва ли не сразу: незнакомца только успели уложить.

— Его бы помыть, — заметил доктор, стоило ему бросить взгляд на больного.

Это, конечно, было справедливо: никогда в жизни я не видела человека, столь остро нуждавшегося в воде и мыле. Затем Коутс приступил к обычному медицинскому осмотру; я не отходила от него ни на шаг. Насколько я поняла, пациент не подавал признаков жизни.

— Он умер?

— Скоро умрет, если его не покормят. Парень наголодался.

Врач спросил полицейского, известно ли что-либо об этом человеке.

Благоразумный констебль сумел уклониться от внятного ответа. Новость о том, что на улице лежит мертвец, с криком принес какой-то мальчишка. Полицейский последовал за ним и обнаружил незнакомца. Больше он ничего добавить не мог.

— Что с ним? — спросила я врача, когда констебль ушел.

— Понятия не имею… Может, каталепсия, а может, нет… Задайте этот вопрос позже, когда я сам разберусь.

Доктор Коутс всегда был немного резок — особенно, полагаю, когда говорил со мной. Помню, как-то он пообещал надрать мне уши. Когда я была маленькой, я считала это нормальным.

Поняв, что молчаливый гость ничего мне не расскажет и своих загадочных намеков на Пола не прояснит, я поднялась на второй этаж. Папа сразу сообщил мне, что страдает от сильнейшего приступа подагры. Однако он успел — с немалым удовольствием — поглотить изрядный завтрак, тогда как я все еще ходила натощак и посему выразила надежду, что болезнь не так серьезна, как ему кажется.

Я промолчала о том, кого нашла на улице, — иначе подагра папа не преминула бы усугубиться. Когда он в таком настроении, ее усиливает любой пустяк.

Глава 26. Отцовское «нет»

Пол потряс Палату общин одной из величайших своих речей, а я поссорилась с папа. К тому же едва не поругалась с Сиднеем.