Жук

Я вскочила и принялась направо и налево осыпать воздух слепыми, яростными ударами; звук всегда исходил оттуда, куда я в тот миг не целилась.

Я рванула на себе платье. В тот день я надела его впервые; оно было сшито специально для бала у герцогини — а еще, и в первую очередь, в честь великого выступления Пола. Тогда, увидев свое отражение в зеркале, я сказала себе, что у меня прежде еще не было столь изысканного наряда, я в нем безупречна и что он много-много дней будет украшать мой гардероб, пусть даже как напоминание о знаменательном вечере. Теперь, в безумии ужаса, все эти мысли позабылись. Я так мечтала избавиться от платья, что порвала его, и оно лоскутами упало на пол к моим ногам. Все, что было на мне, последовало за ним тем же путем; не одна прекрасная вещь оказалась безвозвратно уничтоженной: я, всегда бережно относившаяся к своей одежде, действовала как безжалостный палач. Затем я подбежала к кровати, выключила свет и быстро забралась поглубже под одеяло, накрывшись им с головой.

Я понадеялась было, что, выключив свет, все же приду в себя. Что в темноте у меня будет возможность поразмыслить здраво. Как жестоко я ошиблась! Стало только хуже. Покров тьмы принес новые страхи. Не прошло и пяти секунд, как я отдала бы все на свете, лишь бы опять зажечь лампы.

Я съежилась под одеялом и услышала жужжание над головой: когда в комнате потух свет, слух начал острее различать звуки. Существо, кем бы оно ни было, парило над кроватью. Оно подбиралось ближе и ближе, жужжало все явственнее и явственнее. Я почувствовала, как оно мягко опустилось на одеяло; суждено ли мне забыть те ощущения? На меня будто обрушили тонну свинца. Не стану гадать, каков был его настоящий вес и какую тяжесть мне нарисовало воображение, однако уверена, что весило это создание намного больше любого известного мне жука.

На некоторое время оно затихло — я же, кажется, лежа-сидела ни жива ни мертва. Потом почувствовала, как оно задвигалось, пошатываясь, неуклюже и нескладно, то и дело останавливаясь, точно хотело передохнуть. Я поняла, что оно медленно, но верно ползет к изголовью кровати. Ужас, охвативший меня, когда я осознала, куда может пробираться это существо, боюсь, не оставит меня до конца моих дней, повторяясь не только во снах, но и — очень и очень нередко — при пробуждении. Сердце мое, как гласит псалом, сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей[3], я не могла пошевелиться; нечто кошмарное и гораздо более могущественное, чем чары змия, овладело мной.

Оно доползло до изголовья, и то, чего я боялась — и еще как боялась! — действительно случилось. Существо начало искать, как ему попасть под одеяло, а затем заползло под него; чудо, что я не умерла от страха! Дюйм за дюймом оно приближалось и приближалось ко мне; я знала, куда оно направляется, но выхода не было; что-то дотронулось до моих волос.

Спасением мне стало забытье. Впервые в жизни я потеряла сознание.

Глава 28. Странная история человека с улицы

Уже несколько недель я ждала, что вокруг завертятся волнующие события, — и дождалась. Однако едва ли предвидела такое. Всем известно, как это бывает. Внезапно я оказалась в центре невероятнейших происшествий, нагрянувших самым непредсказуемым образом.

Позвольте мне привести их хотя бы в какое-то подобие порядка.

Начну с того, что Сидней повел себя безобразно. Настолько плохо, что я ненароком подумала, не стоит ли мне изменить свой взгляд на его характер в целом. Тем утром я — не стану говорить, что проснулась, так как, кажется, в ту ночь я погружалась совсем не в сон — пришла в сознание почти в девять часов. Очнулась я, сидя на кровати и дрожа, как перепуганный ребенок. Я не знала — не имела ни малейшего представления — о том, что на самом деле со мной произошло. Я ощутила, что голова моя идет кругом и меня подташнивает: самочувствие совсем никуда не годилось. Я попробовала осмыслить случившееся и составить план дальнейших действий, но в конце концов решила обратиться за советом и помощью к тому, у кого всегда их находила, — к Сиднею Атертону.

Я отправилась к нему и поведала всю свою печальную историю. Он видел, не мог не видеть, как глубоко ночные события взволновали меня. Сидней внимательно и сочувственно выслушал рассказ, а затем я неожиданно обнаружила, что все это время папа скрывался за стоящей в комнате ширмой, ловя каждое слово, слетавшее с моих уст. Я, конечно же, была ошеломлена. Папа поступил очень некрасиво, но со стороны Сиднея это выглядело самым настоящим предательством. Мы с ним всю жизнь делились секретами; мне и в голову не приходило хоть на йоту покривить перед ним душой, и он прекрасно об этом знал; к тому же я всегда верила, что в вопросах чести мужчины гораздо щепетильнее женщин. Я высказала этим господам все, что о них думаю, и ушла, по-моему, сильно их пристыдив.

Для меня все закончилось одним — я завелась. Это походило на оживляющее воздействие холодного душа. Я поняла, что должна действовать сама, не рассчитывая ни на чью помощь.