Жук в муравейнике

За «Обитаемым островом» в сборнике идет «Жук в муравейнике» — повесть из того же цикла о «Прогрессорах» и о тех же героях, Максиме Кам- мерере и Рудольфе Сикорски. Иное время — 20 лет спустя; иной охват действия— вместо многих месяцев всего трое суток; взамен гибнущего Сарак- ша — процветающая коммуна Земли. Здесь нет даже противостояния двух сил. Но есть некая, не особенно ясная угроза всей земле в целом.

И снова, как кажется, нет проблемы выбора. Земной цивилизации угрожают всего одиннадцать человек, и все они известны. В действии повести может оказаться опасен лишь один из них — в чем же затруднение, спросим мы? Один против миллиардов — изолировать его, уничтожить в конце концов!

Но такой «простой» выход герои Стругацких не приемлют; все построено именно на вопросе: нравственно ли его уничтожить? Писатели не пытаются литературными приемами «надуть» проблему, что в фантастике очень просто. Например, в «Жуке» даже не упоминается абсолютный запрет на убийство ради самозащиты, запрет, который по всей вероятности будет законом в XXII веке и на котором построено все действие романа «Трудно быть богом», открывающего цикл книг о «Прогрессорах». В «Жуке» действуют люди с этикой нашего времени, но люди очень хорошие — для них человеческая жизнь есть вневременная и абсолютная ценность. Когда дело иде-i о жизни и смерти, необходима полнейшая ясность, но ее — то как раз герои и не могут добиться. Сюжет книги построен на поиске истины, причем истины возможно более полной, и здесь авторы применили свой рабочий метод последнего десятилетия: пусть герой знает ровно столько, сколько известно читателю, пусть все будет как в жизни, то есть всегда, на каждом шагу и до самого последнего шага неочевидно, неоднозначно, не открыто до конца. Жизнь понятна до конца лишь тому, кто не хочет или не умеет мыслить.

А по Стругацким мысль не только право — обязанность каждого.

Читатель «Жука в муравейнике», хочет он того, или нет, думает напряженно, распутывая псевдодетективные сплетения сюжета, и не догадываясь, что думать придется и тогда, когда он закончит чтение.

Кто прав, Максим или Экселенц? Кто такой Лев Абалкин — живая мина замедленного действия или несчастный загнанный человек? Ответа нет и не будет, ибо книга уже написана, и все доводы «за», и все соображения «против» уравновешены в ней абсолютно — как белые и черные квадраты на шахматной доске. Это псевдодетектив: неопределенность не устраняется по мере приближения к концу, а нарастает с каждой страницей, особенно в последних шести главах — до последнего столкновения черного с белым в завершающих строках: Экселенц стреляет — «против»; рука тянется к «детонатору» — «за». Подчеркну еще раз, это очень важно: неясность создается не потому, что часть информации укрывается от читателя (как иногда делается в детективах), напротив — фактов вроде бы слишком много, но каждый уравновешен противоположным. Вот пример. Факт «против»: друг Абалкина Щекн — Итрч отказывает ему в убежище, ссылаясь на то, что не может вмешиваться в дела землян. Экселенц толкует это однозначно: Щекн почувствовал, что Абалкин уже не человек, а враг землян. Но Максим противопоставляет факту «против» свои «за»: во — первых, Щекна нельзя считать другом Абалкина в человеческом смысле: у него иные понятия о межличностных отношениях; во — вторых, по отрывочным сведениям о народе Щекна, можно предположить, что взаимодействие в коллективе он ставит много выше, чем земляне. Поэтому Щекн мог излишне драматизировать личный бунт Абалкина и необоснованно посчитать бунтаря врагом общества. В-третьих, между людьми и Щекном — непреодолимый. лингвистический барьер, и возможна любая путаница.

Итак, неопределенность. Может быть, беспощадно застрелен невинный; может быть, предотвращена гибель мира; наконец, не исключено, что утеряна возможность перспективного контакта с иной цивилизацией. В стандартном детективе тоже иногда ставится знак вопроса: не пострадал линевинный, не восторжествовало ли зло? Ставится горестно, чтобы обозначить несовершенство и несправедливость закона и всей карающей структуры. Но в «Жуке» горечи нет. Коллизия «один человек или весь мир» — так, как она развернута Стругацкими — выдвигает на передний план две непреходящие ценности: человеческую жизнь и цивилизацию. Не «или», а «и»! Если Экселенц совершил страшную ошибку, убив Абалкина, то лишь под влиянием огромного чувства ответственности за всю землю. Но главное, что его оправдывает — безрезультатные муки выбора, которые он испытывал на протяжении сорока лет, ужасающие муки страха за человечество, борьба разума и совести. И если он все — таки ждал буквально до последней секунды, то лишь потому, что единичная человеческая жизнь была для него ценностью, соизмеримой с ценностью всего человечества.

Мир повести «Жук в муравейнике» прекрасен. Не только картинами благоустроенной, щедрой и доброй Земли, возникающими то и дело между кадрами детективного действия, но еще и людьми — их доброжелательностью, совестливостью и чувством ответственности.