Жук

— Да?.. Уж простите, но отчего-то я в этом сомневаюсь. Вряд ли такое можно сказать про неглупого человека и при этом не соврать. У всех нас бывало такое, о чем лучше не распространяться.

Я ощутил всю правду его слов и, на какое-то мгновение, растерялся.

— Но случай случаю рознь, и когда доходит до того, что человека начинает преследовать прошлое, пора подводить черту.

— Кого преследует прошлое?

— Вас.

Он поднялся.

— Атертон, кажется, я вас понял, но боюсь, вы не поняли меня. — Он подошел к полке, на которой стоял автоматический ртутно-поршневый насос. — Что это за любопытная конструкция из стеклянных трубочек и колб?

— Я не считаю, что вы действительно поняли меня, иначе вы бы видели, шутить я не намерен.

— Это какая-то выхлопная система?

— Лессинхэм, голубчик, я полностью к вашим услугам. Я настроен так, что вам не уйти отсюда, не ответив на мой вопрос, однако, в данную минуту, вы мой гость. Итак, в моей лаборатории имеется немало интереснейших вещей, которые вам было бы любопытно увидеть.

— Как же чудесно сознавать, что человеческий разум не стоит на месте и совершает открытия — одно за другим.

— Мы продвигаемся медленнее, чем ученые древнего мира.

— В каком отношении?

— К примеру, возьмем трансфигурацию жука… я своими глазами видел ее вчера ночью.

— Где?

— Здесь, в паре шагов от того места, где вы стоите.

— Вы серьезно?

— Совершенно.

— Что вы видели?

— Я стал свидетелем легендарной трансфигурации жука, произошедшей прямо передо мной: ни один миф не сумел передать ее потрясающее величие.

— Как странно. Я сам как-то видел нечто подобное.

— Я так и понял.

— Каким образом?

— Один ваш друг поведал.

— Мой друг?.. Вы уверены, что это был мой друг?

Следует отдать должное его попытке сохранить хладнокровие — но меня она не провела. Я, без сомнения, заметил, как он подозревает меня в стремлении обманом выудить у него его тайну, я же, в свою очередь, не преминул убедиться, что вырвать ее можно лишь ценой его жизни. Если бы не Марджори, я бы оставил его в покое: это его дело, в конце концов; в то же время я совершенно ясно осознавал, что этот человек скрывает нечто такое, что мне, как ученому и исследователю, стоило бы узнать. Однако повторю: не будь Марджори, я бы не стал копать дальше; но раз это столь близко ее затрагивало, я все сильнее желал знать, в чем суть.

Мой разум открыт к тому, что принято обозначать как сверхъестественное. Я ничуть не сомневаюсь, что на этом свете бывает всякое: я и сам, за свою короткую жизнь, повидал немало таких случаев, когда невозможное становилось возможным. Вряд ли нам известно все; я считаю по меньшей мере правдоподобным утверждение о том, что наши пра-пра-пра-пра-праотцы, жившие тысячи лет назад и представлявшие теперь уже вымершие цивилизации, разбирались в некоторых вопросах гораздо лучше нас. Сомнительно, что все легенды лживы.

Да, нам сейчас не повторить и не объяснить того, на что якобы были способны наши предки, потому мы открыто признаем несостоятельность таких рассказов и восклицаем «Вранье!». Но все не так просто.

Скажу только о себе: я верю своим глазам. Я лицезрел некий хитроумный трюк, разыгранный передо мной. Подобный фокус, кажется, видела и моя Марджори — повторяю, я пишу «моя Марджори», потому что для меня она навсегда останется «моей»! Это происшествие едва не свело ее с ума. Когда я смотрел на Лессинхэма, мне мнилось, что рядом с ним стоит и она, такая, какой недавно предстала передо мной: с побледневшим, изнуренным лицом, с глазами, в которых застыл немой крик ужаса. Ее жизнь оказалась прочно связана с жизнью Лессинхэма — что за яд, приносящий кошмары, разлит в его венах? Мысль о том, что ее невинная чистота тоже погружается в дьявольское болото, в котором уже барахтается он, была непереносима. Когда я понял, что в этой игре мне его не одолеть — хотя ставки в ней так высоки! — руки мои зачесались от желания сдавить ему горло и добиться правды иным путем.

Без сомнения, эти чувства были написаны у меня на лице, потому что вскоре Лессинхэм произнес:

— Вы понимаете, каким странным взглядом вы смотрите на меня, Атертон? Окажись перед вами не я, а зеркало, вы бы сами изумились тому, что там увидели.

Я отпрянул от него — смею предположить, весьма угрюмо.

— Вряд ли бы мое изумление превзошло ваше, доведись вам увидеть себя — трясущегося перед картинкой со скарабеем.

— Как легко вы затеваете ссоры.

— Ничего подобного.

— Значит, это я. Если так, тогда давайте сразу забудем о возникшем недоразумении: оп! — и все в прошлом. Боюсь, мистер Линдон, ввиду наших политических расхождений, зовет меня анафемой. Неужели ему удалось заразить вас своим настроем?.. Ведь вы мудрее его.

— Я знаю, вы прекрасно жонглируете словами. Но сейчас одними словами не обойтись.

— А что тогда нужно?

— Я сам начинаю недоумевать по этому поводу.

— Я тоже.