Жуков

Теперь Жуков был сам на фронте и видел, что только весомыми аргументами можно перечеркнуть сумасбродные, а в конечном счете опасные для всей Красной Армии планы, к которым приложили руку стратеги хрущевского разбора. Остановив немцев на курском направлении, Жуков взялся за установление стратегического направления, на котором враг может попытаться провести неизбежное летнее наступление. То, что оно последует, Георгий Константинович не сомневался пи на миг — он хорошо изучил психологию тевтонских тугодумов. Они не простили Сталинграда и попытаются отомстить. Эмоции, замешенные на страхе перед гитлеровским руководством, подавят военный разум у безмерно жестоких и ограниченных немецких генералов. Все это было бесспорно.

Донесения, которые по приказу Жукова стекались в его спецпоезд, вполне убедительно свидетельствовали о том, что немцы уже подкрепляют намерение наступать созданием соответствующих возможностей — на фронт с запада везли войска, оснащенные новейшей, особенно танковой, техникой. Везли, как убеждала Жукова разведка, к центру советско-германского фронта, то есть примерно туда, где он находился. Наверное, поэтому на этот раз очередное стратегическое озарение Жукова оказалось не только, как обычно, правильным, но и неслыханно точным в деталях.

Многократно отмечалось, что на войне играет роль, иногда громадную, случай. Предвидеть его нельзя, но упустить можно. Жуков, конечно, случайно (в результате поражения Голикова и иных) оказался в этом районе, но совершенно сознательно использовал Открывшиеся возможности — именно на месте предстоявшего немецкого удара вычислил с математической точностью грядущие события. Находившийся с ним рядом генерал Л. Ф. Минюк свидетельствовал:

«Бывало, уже глубокая ночь, пора бы маршалу отдохнуть, а он стоит у огромной карты всего театра войны. Стоит и час, и другой в глубокой задумчивости. Так и хотелось сказать: «Ложитесь, Георгий Константинович, утро вечера мудренее». Но никто из нас в этот момент не смел его беспокоить. Маршал думает. Маршал принимает решение. Но, по обыкновению, в ночь решение не созревало, что-то мешало принять окончательное решение в том главном, ради чего и задержался в районе Курска».

Вот это «главное» — установление направления и силы предстоявшего немецкого наступления, и занимало все помыслы Г. К. Жукова в те недели. Так вот о чем он думал тогда, по собственным словам: «Я размышлял, глядя на карту: «На севере противник обложил Ленинград, но взять его не сможет, частично снята блокада города, а неприятель завяз в Синявинских и Волховских болотах и лесах. Вторично не посмеет идти прямо на Москву, о чем так беспокоится Сталин… На южном фланге — в Кавказских горах и в Сталинграде — враг потерпел жестокое поражение… Где же все-таки предпримет генеральное наступление? Логическая цепь рассуждений привела к выводу: враг решится на мощный удар только в Центральной России, по линии Орел— Курск — Белгород… Тут простор, раздолье для танков и механизированных клиньев, охватов… Только тут. и нигде больше», — утверждался я, чувствуя, что интуиция меня не подводит. Кстати, и всякого рода разведка подтверждала правильность этого предвидения. Да и — пусть для вас не покажется странным — по своему опыту охотника я знал: дикий раненый зверь по своему кровавому следу вторично не пойдет».

Так говорил Г. К. Жуков в 1972 году. Но и тогда, спустя почти три десятилетия после весны 1943 года, он все ощущал тяжесть ответственности, лежавшей в свое время на его плечах, тяжесть, поистине непомерную: «Теперь все это ушло в прошлое, стало историей, но тогда прийти к этой идее было чрезвычайно трудно. Шут знает, то ли везло мне в войну, то ли рожден был для деятельности военным, во всяком случае, и на этот раз повезло, вытянул груз непомерной тяжести. Ведь передо мной Верховный поставил тогда сложнейшую задачу: не только поправить дела на Воронежском фронте, оказавшемся под тяжким бременем удара, но и дать наметки стратегического плана действий противоборствующих сторон на весну и лето 1943 года. А это, простите, не дом срубить и даже не камни ворочать, к чему в крестьянстве я привык, а предусмотреть буквально все: и расположение наших войск, их моральный дух, и наличие резервов, пропускную способность железных дорог, и обширнейшие районы, на которых могли развернуться великие сражения, а прежде всего предугадать, что замышляет германский генералитет и ставка во главе с Гитлером. Вот только подумайте: а вдруг германское командование, концентрируя силы в одном районе, на самом деле изберет полем битвы совсем другой театр войны?

Стало быть, все наметки плана полетят прахом. Просчет в прогнозах может стоить потока крови, потери новых территорий нашей страны».