Жуков. Портрет на фоне эпохи

Н.Г. Кузнецов, бывший членом Ставки, написал в своих мемуарах, что Сталин «имел обыкновение вызывать на заседания Ставки лишь того, кого находил нужным. По сути дела, и в самой Ставке установилось полное единовластие. Стиль руководства в то время не был по-военному четким. Я видел, как Сталин по простому телетайпу связывался из своего кабинета с фронтами. Он не считал необходимым отдавать приказания, соблюдая порядок подчиненности. Вызывал непосредственного исполнителя, часто не ставя в известность даже его начальника. Понятно, что в исключительных случаях можно было так поступать, но делать это правилом недопустимо. Недооценка системы и организации в руководстве со стороны Сталина оставалась до конца его дней»[390].

30 июня Сталин возглавил еще один высший орган, который станет важным инструментом в достижении победы,  – Государственный Комитет Обороны (ГКО). Созданный по совместному постановлению трех главных управляющих структур Советского государства: Президиума Верховного Совета, Центрального комитета Коммунистической партии и Совета народных комисаров, ГКО получил, как о том лаконичной сказано в статье 2 постановления о его создании, «всю полноту власти в государстве». Сталин стал его председателем и абсолютным властителем. Маленков отвечал в ГКО за партию, Берия – за органы госбезопасности, Молотов – за иностранные дела, а маршал Ворошилов – за армию. В 1942 году в состав ГКО будут введены еще четыре члена – Вознесенский, Каганович, Микоян и Булганин.

Однако не ГКО принял первую радикальную меру – эвакуацию промышленных предприятий из угрожаемых районов. По мнению российского историка Николая Симонова, единственного, кто изучал этот малоизвестный аспект войны, первые меры были приняты Молотовым, Совнаркомом и ЦК партии 29 июня и 1 июля: из Ленинграда были эвакуированы двадцать заводов, выпускавших детали для самолетов и боеприпасы. Вскоре после этого ГКО признал правильность данной меры и поручил Совету по эвакуации Совнаркома составить список предприятий, подлежащих эвакуации. Совет возглавляли Шверник и Каганович, но на практике всю работу провел совсем молодой человек – Алексей Косыгин. В обстановке сильной паники, подчас под огнем немцев, с июля по ноябрь 1941 года оборудование 1523 предприятий, работавших на оборону, было демонтировано, погружено в два миллиона вагонов и перевезено на Урал, в Поволжье, Казахстан, Среднюю Азию и Сибирь. Пешком, на лошадях, на машинах и поездах на восток были эвакуированы от 30 до 40 % рабочих и инженерно-технического персонала этих предприятий, а также членов их семей, в общей сложности около миллиона человек. Пилоты люфтваффе докладывали об огромных вереницах эшелонов, шедших на восток один за другим, но ни разу германское командование не дало приказ бомбить или обстреливать эти эшелоны. Оно предпочитало использовать свою бомбардировочную авиацию в тактических целях, из чего следует, что немецкие генералы так и не поняли значения этой акции, представлявшей собой поистине грандиозный подвиг. Эвакуированным заводам понадобилось от двух до восьми месяцев, чтобы заработать на полную мощность.

Разумеется, эти организационные меры не давали немедленного результата. А ситуация на фронте ухудшалась с каждым днем. 30 июня немцы взяли Львов, и теперь Юго-Западный фронт был вынужден отступать. На северо-западе моторизованные соединения вермахта двигались по Латвии. До Ленинграда им оставалось менее 300 км. В центре Березина, последняя крупная водная преграда перед Днепром, была форсирована немцами возле Бобруйска. Сталин позвонил по телефону Жукову и приказал немедленно вызвать в Москву командующего Западным фронтом генерала Павлова. Тот прибыл в столицу 1 июля. «Я его едва узнал, так изменился он за восемь дней войны,  – пишет Жуков.  – В тот же день он был отстранен от командования фронтом и вскоре предан суду»[391]. Жуков ничего не сделал, чтобы спасти Павлова. Но мог ли он что-нибудь сделать? С юридической точки зрения – нет. С политической – еще меньше. Сталин явно решил вернуться к политике террора по отношению к военной верхушке, чтобы пресечь то, что уже называл «пораженчеством».

Павлов должен был послужить козлом отпущения за первые поражения и предупреждением на будущее всему офицерскому корпусу. Для достижения этих целей ГКО издал 16 июля постановление № 38, подписанное Сталиным. В нем объявлялось об аресте и суде над девятью генералами РККА «за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций». Из осужденных перечислим только самых высокопоставленных: командующий Западным фронтом генерал армии Павлов, его начальник штаба генерал-майор Климовских и начальник связи фронта генерал-майор Григорьев. Все они будут расстреляны 22 июля. В течение июня и июля 1941 года два десятка генералов предпочтут застрелиться, лишь бы не попасть в руки немцев… или НКВД.