Журавли и карлики

Крик таков журавлей раздается под небом высоким,
Если, избегнув и зимних бурь, и дождей бесконечных,
С криком стадами летят через быстрый поток Океана,
Бранью грозя и убийством мужам малорослым пигмеям,
С яростью страшной на коих с воздушных высот нападают.

В кухне продолжался телефонный разговор. Теща тревожилась о здоровье жены, жена тревожилась о здоровье тещи. Это могло длиться часами и страшно его раздражало, но сегодня женский голос в соседней комнате звучал как музыка сфер.

45

3 октября Жохов после завтрака ушел в город – забрать у исполнителя второй портрет Билла Клинтона. Первый отправился за океан еще летом, но канцелярия в вашингтонском Белом доме была большая, и вероятность, что эта парсуна попадет к тому же сотруднику, который писал благодарственное письмо за предыдущую, казалась невелика. Исполнитель начал названивать с утра. Ему не на что было опохмелиться, он требовал свой гонорар немедленно, в противном случае угрожая сегодня же загнать президента на Измайловском рынке.

До этого Жохов три дня безвылазно просидел дома. Район Белого дома вплоть до Калининского моста был окружен милицией и ОМОНом, проходы затянуты колючкой вперемешку со спиралью Бруно, проезды перегорожены автоцистернами. Их панельная девятиэтажка находилась на периферии этой карантинной зоны, раньше он ходил домой дворами, но с прошлой недели там тоже стояло оцепление. Без Кати с ее пропиской вернуться домой было нелегко, если вообще возможно, а Катя с дочерью от греха подальше в пятницу переселились к Талочке. Жохов решил, что на худой конец вызвонит ее к себе или сам поедет к ним ночевать, и пошел забирать заказ. Идти было относительно недалеко, на Плющиху, но спешить, как выяснилось, не стоило. Исполнитель не ожидал, что заказчик явится по первому зову, и поднял тревогу заблаговременно. Оправдываясь, он напирал на то, что почти все готово, осталось нанести последние штрихи, хотя Клинтон выглядел так, будто его мокрой мордой ткнули в распоротую перину. Его здоровый румянец смотрелся как диатез. Пока суровый с похмелья мастер придавал ему товарный вид, вдохновляясь принесенной Жоховым банкой пива, из трехпрограммника полились новости одна другой тревожнее по тону и туманнее по содержанию. Ведущие новостных программ то ли сами ничего не понимали, то ли им не велено было говорить.

Уже потом Жохов узнал, что в это время милиция попыталась разогнать митинг оппозиции на Октябрьской площади, но сама была смята и рассеяна. Раздался клич идти на выручку осажденному парламенту. Митингующие, на ходу перестраиваясь в колонну, стекли к реке и вступили на Крымский мост, перегороженный солдатами внутренних войск из дивизии Дзержинского. Они тесным строем стояли там со cвоими щитами римских легионеров, но после короткой схватки бежали под градом камней и кусков развороченного асфальта. По Зубовскому бульвару, усеянному их брошенной амуницией, десятитысячная толпа устремилась к Смоленской площади. Несколько милицейских грузовиков увязли в ее плотном течении, как гусеницы в лавине мигрирующих муравьев, из них вытряхнули водителей, и захваченные машины с опьяневшими от победы волонтерами за рулем ударной группой пошли в голове колонны. Когда Жохов с Плющихи вывернул на Смоленку, они уже таранили цистерны на подступах к Белому дому, сметали стойки ограждений и усаженную ежевичными шипами проволоку Бруно.

Задолго до начала реформ исполнитель запасся льготным багетом из лавки худфонда. За десять баксов он сам обрамил свое полотно, обернул газетами, подклеил скотчем, перевязал шпагатом. Портрет был крупный, Жохов с трудом удерживал его под мышкой, лишь кончиками пальцев дотягиваясь до нижнего края рамы. Рука уставала, приходилось все время ее менять. На Садовом он пристроился в самый хвост колонны, размочаленный стремительным маршем, и не слышал, как навстречу авангарду захлопали газовые гранатометы, не видел, как водометы попытались ударить по передним шеренгам, но захлебнулись и отступили вместе с оцеплением. Путь был открыт, через четверть часа Жохова вынесло к площади перед Белым домом.

Кругом царило всеобщее ликование, вновь прибывшие братались с теми, кто находился тут с ночи. Какая-то женщина приколола ему к груди значок с ленинским профилем на красиво уложенной в бантик алой ленточке. Он неожиданно растрогался и поцеловал ее в щеку.

Толпа все прибывала. Казалось, этот поток не иссякнет никогда, так и будет литься, растекаясь вширь перед плотиной с белой башней в центре, заливая близлежащие улицы, пока не дойдет до Кремля и не хлынет в него через выдавленные ворота. Красные знамена поднимались так густо, словно их собрали сюда со всей Москвы.

На балконе появился Руцкой, встреченный тысячеголосым гулом. Перед ним и с боков четверо автоматчиков держали пуленепробиваемые щиты, оберегая его от снайперов.