Журавли над школой

Потом Пантелеев перевел разговор на односельчан. Не один же он воевал. Есть в селе кавалеры ордена Славы, есть те, что партизанили в этих краях. И такие, которые не вернулись с фронта… Геройски погибли за Родину. Сохранились их письма.

Прищурившись, старый солдат оглядел пасеку.

— Эге-ге! — произнес он. — Как бы рой не упустить. Кажется, начинается.

Действительно, возле высокой душистой липы сильно загудело, будто мотор маленького самолетика заработал. Уже можно было различить клубок пчел. Пантелеев безошибочно определил улей, из которого вылетел рой, и поспешил к нему. Ребята наблюдали за всем этим на расстоянии. Только наиболее отчаянные подошли поближе. С какой стремительностью выскакивали из улья пчелы, чтобы взмыть в воздух! Казалось, кто-то невидимый с силой выдувал их наружу, обеспокоенных лишь тем, как бы не опоздать, успеть присоединиться к своим сестрам.

Пчелы, парящие в воздухе, начали смещаться в сторону. Пасечник уже не смотрел вверх, перевел взгляд на березовый пень, где шевелился живой клубок. Он все увеличивался, тяжелел.

— Садятся, — пробормотал он. — Колька! Тащи роевню!

Коля принес роевню, и Захар Матвеевич, вооружившись обыкновенной деревянной ложкой, какой хлебают щи, стал собирать ею пчел.

— Сильные в этом году семьи, — приговаривал он при этом. — Вишь, сколько их вылетело.

Некоторые насекомые, не удержавшись, падали с ложки и вновь начинали кружиться. Вася не выдержал, отмахнулся от одной из пчел. Сразу у его уха сердито загудели другие.

— Э, паренек, не маши, — предупредил Пантелеев. — Этого пчела не любит. Она тебя без причины не тронет. А начнешь отмахиваться, ужалит.

И Вася замер, стараясь не шелохнуться.

Потом они пили чай с теплым душистым медом и разговаривали. Пасечник вспоминал о прошлом, вспоминал о войне.

С пасеки ребята возвращались довольные. Еще бы! Целый год поисков ничего им не дал. А тут за час узнали столько. Сделали интересные записи, нашли бесценные экспонаты для музея.

На привал для ночлега дивизия расположилась у реки. Вася сразу же побежал в палатку к девчонкам. Но не успел рта раскрыть, как Валя опередила его:

— Послушай, какая удача! Мы нашли героиню! О ней еще никто-никто не знает. Это Аня Овчинникова. У нас и фотография есть! Посмотри, какое лицо. До войны она была учительницей. Потом окончила спецшколу и попала в партизанский отряд. Здесь, в Смоленской области. Вот ее письма к матери. Правда, копии, но Клава сказала, что и это хорошо.

Вася стал читать переписанные Валиной рукой письма:

«Поверь, мама, живем хорошо. Почти каждую ночь ставим «спотыкачи». Утром фашисты вдруг начинают спотыкаться. Взлетают на воздух по одному, а то и целой бандой. Так что хоть и большую территорию занял враг, но живется ему неспокойно…

Я-то твердо знаю, выдержу все, мама. А уж если придется отдать жизнь, то сделаю это так, чтобы тебе, мамочка, и никому в Попелеве не пришлось за меня краснеть. Впрочем, я не думаю о смерти».

В выписке из боевого донесения командира партизанского отряда значилось:

«Боец Овчинникова погибла смертью героя. Тяжелораненая, вела бой до последнего патрона, уже теряя силы, расстреляла в упор трех карателей. Врагу удалось схватить Овчинникову. На допросе, несмотря на зверские пытки и издевательства, не проронила ни слова, сохранив верность присяге и Ленинскому комсомолу».

Вася так и не успел рассказать Вале о Захаре Пантелееве, потому что решил повидаться с Васенковым. Тот беседовал с отрядом следопытов из Малой Таманской, ходившим на поиски героев боев с фашистами. Нашли несколько не известных ранее могил, выяснили, кто в них похоронен, при каких обстоятельствах погиб. На могилах установили опознавательные знаки, посадили красные гвоздики. Слава Ретивых со своими друзьями из Алексеевской школы разыскал трех ветеранов гвардейской мотострелковой Таманской дивизии и записал их воспоминания.

В ту ночь девчонки долго не могли успокоиться. То в том, то в другом углу палатки слышался шепоток.

— Девочки! — взмолилась Клава. — Завтра Бородино!

— Ой, правда! — воскликнула Валя. — «Недаром помнит вся Россия…» Все, девочки! Спим!

СМЕНА ИДЕТ

— Так точно, товарищ командующий. Слушаюсь. Да, все готово!

Генерал-майор Леонид Иванович Кузнецов, командовавший в то лето гвардейской Таманской мотострелковой дивизией, положил на рычаг телефонную трубку и взглянул на часы. До срока, назначенного командующим войсками округа, у него еще оставалось два часа. Он вызвал начальника штаба. Спросил:

— Документы к предстоящим учениям готовы? Командующий приглашает.

— Все отработано.

— Захватите с собой.

Кузнецов поднялся из-за стола, подошел к окну. Нарядные березки двумя рядами стояли вдоль широкой асфальтированной дороги. Длинные тени от них разграфили асфальт.

— Из нашего политотдела офицер только что заходил, — сказал начальник штаба. — Доложил, что Брянская Малая Таманская мальчишеская дивизия приближается к лагерю.

— Вот это как раз меня и интересовало. — Генерал круто повернулся, и широкое лицо его озарилось улыбкой. — Как далеко они?