Журавлиная ночь

— Да, и мы предполагаем их: на неделю или две, раз в квартал или полгода, — подтвердил Чжоу Мин. — Это если всё будет в норме. Чрезвычайные обстоятельства могут потребовать иного… А в промежутках — будет бодрствовать только бортовой компьютер. Да, как видишь, и тут — земные ритмы. Всё-таки родная планета накладывает свой отпечаток на восприятие времени. Хотя, если экипаж будет с Луны или Марса — возможны и иные сроки, иная периодичность…

(«И там уже постоянные поселения? — понял Мерционов. — Так и есть! Цивилизация Солнечной системы!»)

…— Да, хорошо, что ты напомнил, — Чжоу Мин вывел кресло из держателя, повернул к столику, снял с верхней полки сумку, достал тетрадь — и с сомнением посмотрел на извлечённый следом прозрачный длинный предмет. — Пустой… Вот что бывает от напряжённой работы. Надо было сразу сдать на приёмный пункт во Львове, чтобы он меня не дезориентировал. Где у меня был другой… — Чжоу Мин стал что-то перебирать в сумке…

(«Пишущий стержень! — понял Кламонтов. — Такой же, как у нас!»

«Только не одноразовый, — уточнил Мерционов. — Их сдают в приёмные пункты, и заполняют снова…»)

…Впереди за окном на линии средней скорости показалась небольшая станция — и быстро осталась позади; затем так же быстро мелькнул ещё грузовой состав, примерно из двадцати серебристых вагонов — и обе линии (заметно разошедшиеся, пока шёл разговор), вновь стали немного сближаться… Но тут — из-под поезда (хотя он даже не сбавлял хода) выскользнула другая скоростная линия, взлетев на широкий мост, прошла под линией средней скорости — и стала быстро уходить вдаль, разворачиваясь очень широким полукругом на открытой местности с отдельными скоплениями серых кустов посреди всё так же мерцающего разноцветными искрами снега…

— Не знаешь, какая это линия? — спросил Чжоу Мин. — Норильск — Любляна, или Хельсинки — Дамаск?

— Хельсинки — Дамаск идёт через Хмельницкий, — ответил Герм Ферх. — А Норильск — Любляна… через Тернополь. Это какая-то другая, от Львова — на Ленинград или Воркуту… Хотя я вообще в этих местах впервые. Впервые…

…Герм Ферх невольно повторил это слово — и задумался. Да, он ехал тут впервые… Но знал — что это за линия средней скорости, чем и как связанная для него с тем, что и у киборгов по историческим причинам продолжало именоваться «родом» (хотя никакой передачи наследственного материала, конечно, не происходило. Передавалось иное — информация. Память рода, цепи поколений, что вела к данной личности… А он, Герм Ферх, и был не просто потомком рода — цепь поколений, приведшая к нему, и начиналась от одной из фамилий, которые так привычно назвал Чжоу Мин. И тоже — знал или не знал? Ведь у него сама фамилия — другая, не та, что у прапрадеда! Хотя и это связано с нераскрытой тайной из области малоизученных явлений. «Наследственная передача памяти», и всё!)…

(«И… чей праправнук может носить эту фамилию? — с новой волной озноба подумал Кламонтов. — У кого… такая память?»

«Подожди, узнаем, — ответил Тубанов. — Давай пока держать связь…»)

…Да — та линия. Возможно даже, тот самый её участок…

И тоже, представить: как стало возможно тогда, много лет назад? И — на чём будто повисла вся последующая цепь исторических событий, приведших к появлению на Земле (а затем в Солнечной системе) их, киборгов? И страшно подумать: чуть повернись иначе — и их могло не быть! Ни самого Герм Ферха, ни Чжоу Мина, ни тех, кто летели сейчас к Плутону; ни этой скоростной дороги, спроектированной и построенной тоже киборгами — ничего!.. А что было бы? Тупые «хозяйственники», прожирающие последние ресурсы планеты; школы, где людей скорее отупляли; армия, где приучали подчинению и ломали волю; институты, поступление куда зависело от случайности? Преимущества социализма надо было суметь сделать реальностью — но по силам ли было тем, прежним людям, привычным к собственным порокам и нагруженным миллионолетней энтропией биологической эволюции? Нужны были «не совсем обычные» — сумевшие взглянуть выше и дальше! Но каково приходилось им тогда…

(«И это… мы? — не смог сдержаться Тубанов. — Даже не верится. Но там звучали наши фамилии!..»)

…— Всё, связь пропала, — донёсся голос Вин Барга (едва видение будущего с мгновенным ударом дурноты вдруг погасло; а самого Кламонтова будто выбросило из стремительного ритма мельканий серых кустов и деревьев на искрящемся фоне снега — в совсем иной, медленный ритм перестука колёс по стыкам в ночной тьме июля 1983-го)…

— Но я тут ни при чём, — растерянно сказал Тубанов. — Я только подумал…

— Нет, ты точно ни при чём, — подтвердил Вин Барг из коридора. — Просто обрыв связи. Но кто мог подумать! Чтобы — из будущего… И где мы сейчас, что за станции? Вышестеблиевская, Старотитаровская, Тамань, — прочёл он в расписании. — Уже за проливом. Вот, значит, где едем. И даже не знаю, что сказать… Тут что-то сразу осмыслить трудно. Ладно, давайте просто ляжем и подумаем…

56. СЛЕД НОВЫХ ТАЙН