Журавлиная ночь

Лишь подходя к кромке прибоя, он почувствовал, как сознание стало проясняться — и даже стала закрадываться мысль: рубеж ещё не перейдён! Можно, как ни в чём не бывало, дать всему задний ход: сделать вид, что нашёл монету в песке — и пойти купаться уже без неё; а потом — как обычно, вернуться с семьёй на катере в город… Но нет, он решил твёрдо! И хотя понимал, каких переживаний это будет стоить матери — повернуть обратно уже не мог. Когда-то она поймёт его — и согласится: он не мог поступить иначе…

…Думая, что уже затерялся в толпе, он на всякий случай обернулся, прежде чем войти в воду — а за ним в нескольких шагах следовал брат! Этого ещё не хватало…

— Зачем ты идёшь за мной? Я же просил тебя не мешать мне… — он едва не сказал: «исчезнуть», но вовремя спохватился. (К тому же монета во рту искажала голос.) — Знаешь же, кому и что можно говорить! И тебе не надо видеть, как это будет… Что ещё?

— А где ты будешь спать? — громко спросил брат, и Кременецкого передёрнуло от испуга. Хотя никто вокруг не понял бы смысл вопроса…

— Да тише ты! — нагнувшись, прошептал Кременецкий. — Не стоило из-за этого идти за мной…

— А как обедать?..

Хотя — давно подозревал, что брат — не такой, как он сам в свои 11… И это ему порой высказывал сокровенное, что не решался — даже матери? Но выбора не было — ведь не было на самом деле и надёжных союзников. Но это — пока… А брата он использует в подобных целях единственный раз. И от него ещё надо отделаться…

(«А список…», — начал Вин Барг.

«Значит, так и есть! — ответил Мерционов. — Что-то другое!»

«Ну, что гадать, — поспешил прервать разговор Ареев. — Потом узнаем…»)

…— А ты, что, прямо так и побежишь?..

(«А кстати, ничего не напоминает?»— вдруг спросил Ареев.

«Точно! — понял Кламонтов. — Там, виртуально — у Джантара такой брат!»

«Но спокойно, — предупредил Тубанов. — Всё-таки «сегодняшняя» запись!»)

…— Не всё ли тебе равно? Войдём для начала в воду вместе, — вдруг предложил Кременецкий — и, пропустив брата чуть вперёд, сделал подножку, незаметную со стороны в мутной прибрежной воде. (Тоже автоматически, против воли, заставило вздрогнуть самого — но что делать? Да и глубина меньше метра… И всё же брат громко шлёпнулся лицом вниз в кисель из медуз и водорослей, подняв фонтан брызг.)

«Всё! Рубеж перейдён… — Кременецкий удивился, как просто пришла эта мысль. — Назад дороги нет…»

— Осторожнее надо быть! — тоже вырвалось само собой — и он быстро, но с кажущимся спокойствием поспешил скрыться в большом скоплении людей. Сзади брат отплёвывался от попавших в рот водорослей, и ещё раздавались неясные возмущённые голоса (именно неясные — будто в самом деле из-за грани, отделившей с этого момента прежнюю часть жизни от новой… Как и — где-то в его повести! Была же буквально такая фраза!)…

…Бросив искоса взгляд в сторону берега, Кременецкий понял, что как раз хорошо виден с той части пляжа, где остались родители — и, быстро окунувшись, поплыл прочь. (Хотя раньше — и не окунался так сразу, предпочитая входить в воду постепенно; и не заплывал так далеко, чтобы не достать ногами дна! Но сейчас — обогнуть целую шеренгу надувных плотов, затем — дальше, сквозь толпу купающихся, к причалу…)

И — вдруг он почувствовал, что достаёт дна и руками! Здесь, далеко от берега — отмель! Что ж, облегчало задачу…

…Он снова автоматически, неожиданно для себя, вскочил и бросился к причалу — даже почти не поднимая брызг, и сам удивляясь, как это возможно. Его охватила отчаянная светлая лёгкость — он будто даже не бежал, летел над водой! Правда, в ушах звучало что-то похожее на неясные, зовущие с берега голоса родителей — но он сразу подумал: должно быть, галлюцинация от нервного перенапряжения — и решил вовсе не смотреть в сторону берега, пока не окажется на катере…

(«Наверно, тут не без левитации», — подумал Мерционов.

«Бывает в таких состояниях, — с беспокойством согласился Тубанов. — Хоть бы никто не заметил!»)

…Но и Кременецкий не заметил, как взобрался на причал (удивившись лишь, как сумел подтянуться руками за концы досок), быстро добежал до кассы, там едва не налетел на женщину с огромным свёртком в руках, неожиданно оказавшуюся на дороге — и лишь тут сообразил: монету, вынутую изо рта (и саму руку, которой возьмёт билет) надо ещё вытереть от слюны — но чем? Плавки — мокрые, после них всё равно ещё вытирать от морской воды, а в распоряжении — лишь тюк скомканной одежды в руках, похоже, не совсем трезвой женщины… И что было делать: незаметно вытерев монету о плавки, а затем — о торчавший из этого свёртка рукав мужского пиджака (интересно, зачем он ей на пляже?), и быстро обойдя её, Кременецкий успел взять билет раньше, чем она его заметила. (Или и не заметила — лишь показалось?)

— Стой, зараза! — вдруг донеслось сзади. — Держите её! Она мою одежду забрала!