Журавлиная ночь

…И тоже: как не думали раньше? Хотя здесь, в вагоне — в относительной безопасности… А когда сам — в том же потоке времени, и удержать его — всё равно что латать брандспойт, по которому хлещет поток чего-то жгучего, едкого? Ведь некие силы — осознанно ли, разумные или нет — стремятся «выправить» что-то в свою сторону! А от этого — изменится смысл исторических событий в судьбах миллионов людей: подвиг станет казаться злодеянием, правда — ложью, искренность — хитрой подлостью! И, что сложилось — надо удержать…

И нельзя по произволу исправить отдельную судьбу — даже видя там дальше тяжёлое, трагическое — ведь тогда не состоится будущее, на которое замкнуто множество судеб! А оставшись со смутным следом непрожитого — тот сам станет в чём-то иным… Но — и не попробовать изменить, не попытаться помочь? Закладка камней, поиск рукописей — всё же абстракция, за ней не видно конкретных судеб! А вот решать — какие переживания для кого не чрезмерны… И образ события полностью не исчезает, и не всякий забудет, что могло быть!.. (Как и Вин Барг — что мог жить в чужой семье в Сибири, и видеть там из окна поезда солнечное затмение; и он, Кламонтов — не зря всё опасался, как бы на школьной встрече с ветераном войны не прозвучало его имя! Есть образ «виртуальной памяти»: кто-то взбесился, узнав, что советский пионер носит имя Хельмут!)

…А «виртуальная карма» их фархелемских знакомых? Легко ли жить с ней — чтобы годами всплывали образы непережитого? Кому за кого лечь под розги, чтобы после операции не разошлись швы? (А… реально или виртуально — эти гарнизонные забавы, где пьяные офицеры… приклеивали чем-то детям руки к другим частям тела, даже не думая: надолго ли, и в каком положении те останутся? Ведь это же — сколько дней ждать. пока сойдёт прежний эпидермис? А если бы клей вправду как-то химически реагировал с кожей?.. И — те же «суды по делам несовершеннолетних», чей приговор вовсе непредсказуем?..)

…Или — отведёшь такое от кого-то, а оно как виртуальный образ будет мучить другого? Или тот совсем не поймёт — почему вдруг услышал о себе такое, что обмер весь класс; или — заперли на ночь в физкультурной раздевалке, а потом милиция искала с собаками, и был скандал на всю школу; или — проснулся с ладонями, приклеенными к ягодицам для удобства порки по бёдрам (или наоборот), и лишь тут взрослые спохватились: как идти в школу, что объяснять учителям?..

Верно кто-то сказал на звездолёте: их роль — больше пассивная! Вагон — сам ищет и находит точки приложения усилий. А вот если бы — так…

…Кламонтов спохватился: почти отвлёкся от Кременецкого!

…А тот (уже на площади перед зданием, похожим на театр) — едва не налетел на милиционера, как показалось, внимательно взглянувшего на него! Сердце заколотилось так, что стоило огромного труда продолжать путь, ничем не выдав себя — и лишь перейдя на другую сторону площади, он осторожно обернулся. Милиционер стоял на том же месте — но смотрел куда-то в сторону. Обошлось…

Ещё не прошёл мгновенный страх — а мысль снова работала в прежнем направлении…

…Почему вызвали подозрение слова Алланиязова, что тот «не верит в чудеса»? И — связывать ли с этим применённый им к Моисею гипноз? Не мог же он и свои способности причислять к сомнительной мистике! Опять подвели привычные стереотипы: человек либо верит во все малоизученные феномены, либо все отвергает! Да ещё — напряжённость ситуации, риск лично для себя… Если б не это — продолжить бы разговор с Алланиязовым, даже попробовать переубедить в чём-то! Вдруг — был бы уже верный человек, надёжный союзник? И эта возможность так глупо упущена…

Нет, тут не только это… Неизвестно, как Алланиязов мог отвестись к его текстам, идеям, проектам! Вдруг — не зная правды — попытался бы применить гипноз и к нему?

Кременецкий вздрогнул… Неужели могло быть?

Но с чего — такая мысль? Он и с Моисеем сперва просто начал разговор! Дикое подозрение, самому неприятно…

Хотя трудно сказать, какой была бы реакция… Благородное возмущение, основанное на отсутствии у Кременецкого доказательств? А где взять доказательства: это же передают понаслышке, из уст в уста! И тут недостаточно быть просто xopoшим — нужен человек, способный понять! Увы — Алланиязов, скорее всего, таким не был…

(«Но доказательства чего? — не понял Вин Барг. — Чувствую, речь уже не о паранормальном!»

«О политике, — согласился Мерционов. — Разоблачения, преследования… Зато, ложась в больницу, бинты за свои деньги на базаре не покупали…»

«Так и цель: совместить это! — вырвалось у Кламонтова. — Чтобы и за паранормальное не преследовали, и бинты на базаре не покупать…»

«И не зря мысли так сложились, — добавил Ареев. — На что-то указывают…»

«Думаешь, в… этой истории будет и больница?»— с тревогой переспросил Мерционов…)

…А Кременецкому (он шёл уже другой частью города) вдруг показалось: повеяло… прохладным морским ветром!

Он поднял взгляд и замер… Нет, верно: впереди, между домами — виднелась зеленовато-голубая, в золотистых солнечных бликах, гладь пруда или озера!..