Журнал «Байкал» 2010–01

К тяжелому запаху жилища прибавилось наше дыхание, и в юрте стало душно. Я приказал затопить в очаге огонь. Нукеры, о чем-то весело перешептываясь, не побрезговали и собрали в большой котел остатки вчерашней баранины, поставили возле огня три большие домбы и начали варить чай, кто-то обнаружил большой дашмаг с кумысом, кто-то, уже давясь от смеха, принес из женской половины объемистый сосуд с крепким хорзо — молочной водкой третьей перегонки. Мы расселились вокруг очага на низкие сиденья, а кто просто на стоптанную траву. Когда мясо нагрелось и чай вскипел, проголодавшиеся нукеры предложили угоститься, и мы все стали не спеша кушать. Курень, видимо, продолжал спать, и вид наших коней, стоявших вокруг юрты нойона, не привлек ничьего внимания. Наконец Тогтохо поперхнулся и стал просыпаться.

— Джамуха! Ты откуда?! — удивленный Тогтохо выпучил глаза и сел на постели. — Как ты вошел? А это кто? Твои нукеры?

— Я приехал сказать, что между кераитами и мангудами брошена жирная кость, и дело дошло до драки, — сказал я.

— Это хорошо, очень хорошо, — проговорил нойон и пощупал у пояса пустые ножны. — А где моя стража?

— Не бойся, Тогтохо. Твои воины безмятежно спят в черной юрте, их сон стерегут мои нукеры, — как ни в чем не бывало и добродушно сказал я. — Если тебе худо после вчерашнего, можешь поправить голову. Еда нагрелась, вот и твое хорзо.

Мой первый десятник подал нойону большую хундагу с хорзо, кто-то принес и поставил на столик у постели в большой тарелке куски подогретого мяса, кто-то налил ему в пиалу хорзо.

— Да, это кстати, вчера была свадьба у сына одного из уважаемых людей, пришлось крепко выпить, — проговорил Тогтохо, потом о чем-то подумал, махнул рукой и осушил чашу с архи.

— Объединенный поход баяутов с урудами и мангудами теперь невозможен, мы ваше поручение выполнили, и теперь я хочу попросить тебя об одном маленьком одолжении.

— Да. Это хорошо, — нойон выпил еще, схватил с тарелки жирное баранье ребро и вдруг спросил: — А где мой нож?

— Ты, наверное, вчера его потерял. Мясо переваренное, ешь так, — сказал я и поправил свою саблю.

— Ты сделал нам большую услугу, можешь просить что хочешь, — сказал Тогтохо с набитым ртом и наклонил голову, стараясь незаметно прислушаться к наружным звукам.

— Благодаря нашему походу ваше племя спаслось от ненужной войны, в которой могло погибнуть много воинов, урон скоту и другому имуществу был бы тоже неизбежен. А просьба моя простая и тебе не обойдется даже в стоимость хромой овцы. Я просто соберу всех задаранов со всем их нажитым тяжелым трудом за эти годы имуществом, скотом и табунами, уйду с ними на Онон. Это тебе еще выгодно тем, что при обнаружении враждующими хэрэйдами, урудами и мангудами следов грабителей, которые непременно приведут в Талхан-арал, ты всегда можешь сослаться на задаранов и оправдаться. Мол, мы грабили без твоего ведома, поэтому, наверное, и ушли поспешно на Онон всем родом. А следы грабителей, ты уж поверь мне, непременно приведут в Талхан-арал.

По мере моих слов лицо Тогтохо то бледнело, то становилось багрово-красным, то покрывалось обильным потом. Он выпил подряд еще две чаши хорзо, опять схватил большую кость с мясом, смачно крякнул.

— Нож-то дайте, у меня же зубы плохие, — попросил он.

Кто-то из нукеров после моего кивка положил перед ним его нож.

— Хорошо. Я согласен на твою просьбу. Можешь собирать своих задаранов вместе с их скарбом, — сказал Тогтохо и опустил глаза.

— Ты принял очень правильное решение, оно для нас как большой праздник. Мы не можем просто так уйти, не поблагодарив тебя. За такой поступок само небо накажет нас. Поэтому я приглашаю тебя в гости на левый берег Хелго, и будем вместе праздновать наш отъезд. Еще я думаю, что ты в память о нашей дружбе проводишь наш кочевой караван до реки Сухэ, до того места, где в нее слева впадает Минжин-гол. Это как раз середина нашего пути на Онон. Там мы с тобой по-братски простимся, и каждый поедет в свою сторону.

Мое вежливое предложение почему-то Тогтохо не обрадовало, его лицо опять начало бледнеть, на лбу, то ли с похмелья, то ли от новых забот, появилась холодная испарина.

— Джамуха, а нельзя ли нам отпраздновать твой отъезд прямо здесь?

— Боюсь, что мы и так у тебя загостились. Собирайся! — уже теряя терпение сказал и клацнул своей саблей. — Ничего с собой брать тебе не нужно, конь для тебя найдется, вот… только гутул надень, а то просмеет весь степной народ.

— Ну что ж, Джамуха-сэсэн, сегодня в твоей власти оказался я, а под небесами дней много, придет когда-нибудь черед и моего торжества, — еле сдерживая гнев, но искренне и проникновенно сказал сразу постаревший Тогтохо и стал собираться.