Журнал «Байкал» 2010–01

После он с глазу на глаз побеседовал с каждым. Худой, к примеру, в трезвом состоянии не совершал ничего предосудительного и даже слыл вполне добропорядочным семьянином. Другое дело, когда он уходил в многодневный, а иной раз и в многомесячный загул, от его добропорядочности не оставалось и следа.

— Не пей, — таким было краткое назидание пропойце, и оно, по-видимому, упало на благодатную почву. Худой воспринял это указание как ниспосланную свыше программу на всю оставшуюся жизнь.

Убедившись в том, что у первых его сторонников шевельнулись души, Мунко, чтобы закрепить результат, устроил перед отъездом с аршана небольшой обряд очищения. Со стороны, наверное, выглядело довольно забавно — известная на всю округу своей удалью и бесшабашностью ватага с испитыми, но просветленными лицами благоговейно совершает гороо и с упоением шепчет молитвы.

Поэзия

Болдын Батхуу разделим яблоко

Болдын Батхуу. Член союза писателей Монголии. Поэт. Автор стихотворных сборников «Мамин упрек» («Ээж зэмэлэнэ», 2002), «Великий поток» («Бурхан ЗYгэй Ьалхин», 2009), «Аялгата hайхан буряад хэлэмни» («Мой мелодично прекрасный бурятский язык», 2010), обладатель Нефритового яблока — специального приза семьи Нимбуевых на I Международном турнире поэтов им. Н. Нимбуева в 2003 году.

Взгляд

Вижу: свой дух, за собою ведущий,

тень, что веду за собою.
Между духом и тенью — Родину, маму.
Между Родиной, мамой —
весь мир
и сына.

Воловья телега

Видел, как впрягшись в телегу воловью,

дед уходил за Небесную Гору.
Но он не вернулся.
Лишь телега вернулась одна.

Видел: отец за Небесной Горою

скрылся в той же воловьей упряжке.

Думал, проводит он деда телегу,

вернется домой.
Но его не видать.
Лишь телега вернулась одна...

Вот и сам иду за Небесную Гору,

за собой оставляя скрип тележных колес.
Знаю, кто взглядом метко провожает,
потому оглянуться назад я боюсь...

Боюсь ненароком распрячься.

Встреча — разлука

Приникнув к твоей груди, пахнущей молоком, я плачу.

Душа истомилась, в тоске по тебе изнывая. Я плачу.
Со вздохом печальным кляня нашу участь, я плачу.
До звездочки первой на небе безлунном я плачу.
В твоем задыхаясь дыханье, то жарком, то холодном, я плачу.
И каясь в разлуке с тобою, неизбежной и скорой, я плачу.
И ты ночью тихой, любимая, плачешь. Я плачу.
Меняя свои изголовья, от слез уже мокрые, мы плачем.

А мир... — он привычен

к расставаньям и встречам людским.
С усмешкою смотрит на нас.
Но мы — беззаботны, беззлобны,
живем себе и живем.