Журнал «Если», 2004 № 07

Свой максималистский зарок уже немолодой автор (у него был тогда «возраст Христа») снял только в 1937 году, когда редакцию журнала «Astounding Stories» возглавил легендарный Джон Кэмпбелл. Клиффорд Саймак к тому времени был далеко не дебютантом — в отличие от Азимова, Хайнлайна, Бестера, Старджона и многих других «птенцов гнезда Кэмпбеллова», но редактор с полным правом мог бы считать Саймака одним из своих крестников.

Первый роман Саймака «Космические инженеры», пошедший с продолжением в «Astounding» в 1939 году (книжного издания пришлось ждать еще одиннадцать лет), — это еще заурядная «космическая опера». Но уже в следующих рассказах и романах сороковых перед читателем предстал совсем другой Саймак — автор для американской НФ достаточно редкий, если говорить о его темах и героях.

Главной темой писателя стал Контакт, только трактуемый им по-своему, максимально широко — от взаимопонимания между земными душами, обычными и, скажем так, не совсем обычными, до Галактической Школы, куда человечество робко вступает несмышленышем-первоклассником. А главным героем — бесконечно далекий от героики и какой бы то ни было харизмы обыкновенной человек, которого мы в соответствии с. родной литературной традицией назвали бы «маленьким» — не привнося в это прилагательное ни тени уничижения.

В ту пору американскую НФ наводняли совсем иные персонажи — по большей части непобедимые супермены или экзотические инопланетяне. А Саймака, напротив, всегда интересовали не победители, а те, кто как раз чем-то обделен (или чувствует себя обделенным). Однако в его вселенной для всякой «живой души», даже для маргинала — будь то всю жизнь копающийся в навозе фермер, деревенский дурачок или самовлюбленный робот — находится свое место, своя «функция». И от поведения, поступков таких вот персонажей «обочины» порой зависят даже могущественные цивилизации — разбросанные в космическом пространстве или в иных измерениях, «органические» или «механические» [8].

Достаточно напомнить лишь некоторые из хорошо известных у нас вещей Саймака, чтобы читатель сам оценил, насколько этот взгляд на человека и на его место во Вселенной отличается от общей ситуации в американской фантастике: роман «Все живое…» (1965), рассказы «Пыльная зебра», «Сосед», «Смерть в доме», «Воспителлы», «Детский сад», «Дом обновленных», «Кимон». Наконец, рассказ «Необъятный двор» (1958) и один из лучших романов Саймака «Пересадочная станция» (1963), принесшие ему по высшей премии «Хьюго». Чем не «антигерой» — одинокий фермер Энох из «Пересадочной станции», ветеран американской Гражданской войны, получивший от инопланетян бессмертие в обмен на обязательство содержать на своей ферме, затерянной среди висконсинских холмов, своего рода тайный транзитный галактический вокзал?

В более поздних романах «Принцип оборотня» (1967) и «Заповедник гоблинов» (1968) контакт происходит сразу на нескольких уровнях — с космическим сверхразумом, с инопланетянами (доброжелательными и коварными), а также с продуктами земной генной инженерии, позволившей населить Землю созданиями из мифов и сказочного фольклора. И со всеми нужно уметь договариваться, искать общий язык…

Но Саймак при его расширенных до галактических масштабов миролюбии и доброте отнюдь не наивен. По крайней мере не настолько, чтобы не предполагать и других вариантов контакта, куда более традиционных в американской фантастике: вспомним героев романов «Что может быть проще времени» (1961) и «Почти как люди» (1962). И уж совсем разрушает расхожий образ Клиффорда Саймака как певца патриархальности, простодушного оптимиста, его самая, на мой взгляд, значительная книга — величественная фреска «Город» (1951). Этот скорбный и одновременно возвышенный реквием по человечеству принес автору высшую в ту пору награду в жанре — Международную премию по фантастике (International Fantasy Award [9]).

«Иногда я пытался поглядеть на своих героев с точки зрения бездонных, вселенских пространства и времени, — однажды признался Саймак. — Меня всегда заботило, каково наше место во Вселенной (наше — в смысле человеческой расы), куда мы движемся и какова цель этого движения — если она вообще присутствует. В общем, я верю, что эта цель существует, и она, возможно, важнее того, что мы в состоянии себе представить». В своем романе писатель в духе высоко чтимого им Олафа Стэплдона рассказывает сагу о семействе Вебстеров, оставшихся последними «хранителями» Земли после грандиозного исхода человечества из земных городов на Юпитер. Существует ли там человечество по-прежнему, пусть и в ином обличий, или окончательно сошло со сцены истории, автор не проясняет, его интересуют «наследники» — разумные псы и роботы. Много запоминающихся образов роботов создала мировая фантастика (что само по себе, если задуматься, парадоксально — вроде бы и не люди, а механические «железяки»), однако образ верного Дженкинса — несомненно, один из самых впечатляющих.