Журнал «Если», 2004 № 07

В первое мгновение ничего не происходило. Потом я услышал шум. Он был похож не то на взрыв, не то на горный обвал — глухой, протяжный гул, который становился все громче, пока не превратился в громкий треск, эхом прокатившийся по всему кораблю. Ему вторил громкий звук ломающейся мебели, скрежет и стон раздираемого металла и расходящихся соединений. Это продолжалось несколько секунд, потом обломки — и пассажиры — начали падать к центру корабля, но это падение было медленным. Не сразу я сообразил: что-то случилось с искусственной гравитацией. Как бы там ни было, мне хватило времени, чтобы машинально вцепиться в край стола; когда же я немного пришел в себя, то обнаружил, что спокойно удерживаюсь, зацепившись пальцами одной руки. Обернувшись через плечо, я увидел, что Одри медленно уплывает от меня к нижнему ярусу балконов, выходивших внутрь оранжереи. Она дрыгала ногами и делала руками плавательные движения, пытаясь вернуться ко мне, но продолжала удаляться. Машинально я потянулся к ней, но тут стол, за который я держался, оторвался от палубы, и я беспорядочно закувыркался в воздухе. В какой-то момент я обнаружил себя сидящим верхом на стуле, который величественно плыл под парящим в воздухе столом, на котором каким-то чудом держались чашка и низкая широкая миска с салатом из свежей зелени. Стол медленно поворачивался вокруг своей оси, грозя нанести мне удар ножкой по переносице, и я, оттолкнувшись от стула, уцепился за ствол одной из оранжерейных пальм. Это было надежное убежище, и я поискал глазами Одри, но она уже исчезла. Тогда я поднялся вверх по стволу и, крепко ухватившись за прочные пальмовые ветви, постарался успокоиться.

Отовсюду неслись испуганные крики. Мелкие капли воды от водопада, разлетевшись по всей оранжерее, оседали у меня на лице и на волосах. «Стелла» судорожно вздрагивала, словно запаленная лошадь, которая рухнула на землю и теперь силится подняться. Я почувствовал, как меня охватывает панический ужас. Я боялся умереть. У меня даже закружилась голова. Это от страха, подумалось мне, и тут я снова почувствовал их. Как и в прошлый раз, Сеть обрушилась на меня со всей своей силой, и я скорчился от невыносимой боли. Впрочем, в глубине души я знал, почему так произошло. Причиной был все тот же страх. Сеть боялась того, что происходило со «Стеллой». Я чувствовал, как она собирает, концентрирует свои ментальные силы, и на мгновение отчетливо представил себе, что творится сейчас на Древе: все движение остановилось, все дела заброшены; разговоры, полеты, размышления — все отставлено. Каждый летатель замер неподвижно и пытается сосредоточиться, собрать все свои силы, чтобы послать их далеко-далеко через пустоту. И, дотягиваясь на пределе своих возможностей, я вдруг услышал их — услышал их мысли и чувства и понял, что они делают. Летатели пытались успокоить пассажиров.

«Стелла» еще раз судорожно дернулась, а затем медленно, словно нехотя, начала выравниваться. Люди и предметы, которые скатились к правому борту и не запутались в ветвях и лианах или в ограждении, заскользили в обратную сторону. Пальма, за которую я держался, с силой распрямилась, едва не сбросив меня с вершины.

В тот же миг контакт прервался. Сеть не сумела удержаться и исчезла, оставив горький, как желчь, привкус паники. Но не успел я вздохнуть с облегчением, как снова раздался треск и грохот. Корабль закачался и запрыгал, словно на невидимых ухабах, и улегшийся было страх вновь начал набирать обороты. Пассажиры — по крайней мере те, которых я видел из своего укрытия — буквально задыхались от ужаса. В довершении всего вернулась сила тяжести, и люди попадали на палубу, а сверху на них обрушились обломки столов и стульев. Кто-то так и остался лежать, но большинство вскочило и стало беспорядочно метаться из стороны в сторону. С вершины пальмы, на которой я по-прежнему сидел, это выглядело каким-то диким танцем.

Потом глаза у меня неожиданно наполнились слезами, а в горле запершило. В воздухе запахло чем-то резким, но от этого запаха почему-то клонило в сон, и я с трудом удерживался от того, чтобы не разжать руки и не свалиться с пальмы вниз. Тем временем крики в зарослях начали стихать. Смахнув слезы, я раздвинул листья, чтобы посмотреть, в чем дело, и увидел капитана Признера. Он (вернее — его гигантское изображение) повис в воздухе в самом центре просторного зала. Фуражка у капитана была размером с футбольное поле, но сквозь нее явственно просвечивала дальняя стена оранжереи.

Капитан открыл похожий на пещеру рот и заговорил: — Внимание всем пассажирам и экипажу! Только что наш корабль перенес резкий крен на правый борт. Командование принимает все меры, чтобы подобное не повторилось, однако, учитывая напряженную психологическую и эмоциональную ситуацию на борту, я не могу гарантировать, что до конца перелета корабль больше не попадет в турбулентную зону. Поэтому я отдал приказ включить генераторы усыпляющего газа, подсоединенные к системе жизнеобеспечения корабля.