Журнал «Если» 2008 № 05

Зато мне Аластер Баффл ни разу не предлагал продать фокус, а я никогда не пробовал что-то купить. Мори уговаривал меня попытаться, но я провел более девяноста лет, коллекционируя все эти недомогания и хвори, так что, считаю, они честно заработаны. Но мне было очень тяжело наблюдать, как Мори с каждым днем становится все сильнее. Из нас двоих я всегда был крепче физически, но теперь впервые в жизни не мог угнаться за ним. Даже волосы у него стали гуще. Когда кто-то однажды спросил, не мой ли он сын, я едва сдержался, чтобы не врезать обоим своей тростью.

А в один прекрасный день он исчез. Я знал, что Мори отправился к Баффлу: единственное место, куда он мог пойти, но той ночью мой друг не вернулся домой. И даже не позвонил. Наутро руководство дома заявило в полицию о его исчезновении. Много хорошего это дало, как же! Следы Мори затерялись.

Только я один знал, где он сейчас. Выждав еще два дня, я сбежал через черный ход, добрался до угла и поймал такси. Ровно через десять минут я вышел из машины на Стейт-стрит и оказался перед Лавкой чудес. Дверь оказалась закрыта, витрины были пусты, только в одном белела табличка: «Магазин переехал». Новый адрес не был указан.

Я попытался пролистать «Желтые страницы», но потерпел неудачу. Тогда я обратился к «Белым страницам» ^{note 20}. Черт, да если бы имелись «Розовые» или «Зеленые страницы», я бы занялся и ими. Следующие две недели я обходил улицы, примыкавшие к Стейт-стрит, спрашивая каждого встречного, не знает ли он, что сталось с Лавкой чудес Аластера Баффла. Сначала со мной были вежливы, но вскоре стали смотреть, как на местного психа. Поворачивались и уходили, стоило им завидеть меня.

Я оставался в доме престарелых Гектора Макферсона еще семь месяцев. Поскольку теперь в моем распоряжении было две спальни, мне пытались подселить нового компаньона, но Голд и Силвер были командой еще до того, как родились, и я не собирался приспосабливаться к новому партнеру.

Наконец настал день, пришествия которого я давно ждал. Доктор запинался и заикался, а потом все-таки выложил правду: рак пожирает мое единственное легкое. Я спросил, сколько мне осталось. Он снова принялся мямлить, после чего назвал срок: от трех недель до трех месяцев. Я ни о чем не сожалел: девять десятилетий — долгий срок, дольше, чем выпало многим, да и жизнь после ухода Мори была не слишком веселой.

Мне становилось все труднее дышать, все труднее вставать.

Но как-то я прочитал в газете, что в маленьком театре, в том районе, который раньше назывался Старым городом, районе, где сначала обосновались битники, потом хиппи и наконец яппи, в паре миль к северу от «Петли», собираются показать «Касабланку». Пару триллионов раз его давали по телевизору, но это был первый коммерческий показ на большом экране почти за сорок лет. Вот я и подумал: есть ли лучшее место умереть, чем в темноте, наблюдая, как Богарт и Клод Рейнс уходят в неизвестность, чтобы скрепить дружбу и бороться с Плохими Парнями: как раз то, о чем мы с Мори мечтали в детстве.

Я был буквально одержим идеей о том, как и где хочу отдать концы. Выждал еще несколько дней, пока сил едва осталось на то, чтобы спуститься вниз. И когда врачи и сестры были заняты делами, вышел через главный вход и подождал такси, которое вызвал по телефону (поскольку не был уверен, что сил хватит на то, чтобы стоять на холоде и ловить машину).

Я дал водителю адрес театра, и четверть часа спустя он высадил меня в нужном месте. Я вручил ему двадцатку, сунул в нагрудный карман рубашки десятку на билет и еще двадцатку на случай, если не умру и буду вынужден вернуться домой, и подошел к кассе. Перед тем как протянуть деньги, я оглянулся, чтобы в последний раз посмотреть на мир…

И вот что увидел: втиснутую между старомодной бакалеей и маленьким хозяйственным магазинчиком Лавку чудес Аластера Баффла. Я перешел мостовую и заглянул в витрину. Все выглядело точно так же, как в прежнем магазине. Я долго изучал дверь, прежде чем повернуть ручку и зайти.

— Мастер Силвер! — воскликнул Баффл без всякого удивления. —

Что вас так задержало?

— Жизнь, — просипел я.

— Да, ничего не скажешь, жизнь ставит нам препятствия, — согласился он скорее сочувственно, чем высокомерно. — Но не стойте на холоде, идите сюда. Кое-кто вас ждет.

— Мори?

Он кивнул.

— Я, честно говоря, сомневался, но он уверял, что рано или поздно вы появитесь.

Молодой парнишка, выглядевший странно знакомым, вышел из задней комнаты, улыбнулся мне, и я понял, что уже видел эту улыбку миллион раз.

— Мори? — полуудивленно-полуиспуганно прошептал я.

— Привет, Нейт. Я знал, что ты придешь.

— Что с тобой случилось?

— Я теперь работаю здесь. Полный день.

— Но ты старик— Знаешь, как говорят: тебе столько лет, на сколько себя чувствуешь? — усмехнулся он. — А я чувствую себя на двенадцать лет, три месяца и двадцать два дня.

Он снова улыбнулся.

— Столько мне было в тот день, когда мы встретились. А теперь мы увиделись вновь.

— Ненадолго, — отозвался я, решив рассказать ему про рак. — На прошлой неделе я получил дурные новости.