Журнал «Если» 2008 № 05

Два дня спустя я пришел, чтобы начать лечение. Доктор сделал томографию, рентгеновские снимки, взял кровь и остальные анализы и оставил меня на несколько часов. Наконец вышел самый главный и объявил, что первый диагноз оказался ошибочным, и у меня вовсе нет рака.

На следующее утро я взял такси и отправился платить Баффлу его доллар. В витрине стояла табличка: «Магазин переехал».

Я продолжал искать. Не для того, чтобы принять его предложение. Просто хотел отдать долг, а может, еще раз увидеть Мори и узнать, как он поживает. Я услышал, что Баффл открыл магазин на Морс-авеню, в районе Роджерс-парка, но когда добрался туда, оказалось, что он снова изменил адрес.

Кто-то сказал, что в Гайд-парке открылась новая Лавка чудес, так что, как только мне станет лучше, думаю поехать и посмотреть, так ли это. Но, возможно, к тому времени она опять исчезнет. Полагаю, он просто не хочет, чтобы я его нашел. Может, боится, что передумаю. Что же до меня… честно говоря, не знаю, что сказать им: человеку, который с радостью продал свою душу, и человеку, который ее купил.

Но я отдал бы один из оставшихся мне месяцев, чтобы еще раз оказаться в Лавке чудес Аластера Баффла.

Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА © Mike Resnick. Alastair Baffle’s Emporium of Wonders. 2008. Печатается с разрешения автора. Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov’s SF» в 2008 году.

ДАЛИЯ ТРУСКИНОВСКАЯ. ХРАНИТЕЛЬ КЛАДА

Это мой дом. Я прожил в нем сперва шестьдесят шесть лет, а потом еще триста восемьдесят.

Сначала я пребывал в великой растерянности, потому что агония моя, при коей присутствовали мои проклятые родственники, оба племянника от старшей сестры и та шлюха, которую родила младшая сестра, завершилась ничем. Я знал, что умираю, вправе был надеяться на райское блаженство, ибо грехов не накопил, и наконец потерял сознание.

Сколько минут провел в забытьи, одному Богу ведомо. Когда же я очнулся, то прежде всего испытал радость от изумительного отсутствия боли.

Вокруг царила темнота, плотная темнота.

Я сел, потянулся, движения мои были легки и непринужденны.

Я спросил: что это? В ответ мрак стал блекнуть. Я вспомнил — ведь только что меня окружали люди. И обозначились продолговатые серые пятна. Меня понемногу, бережно, вводили в мой новый мир.

Родственники совершенно не заметили моего воскрешения, потому что были заняты делом — обсуждали мои похороны. Я прошелся по спальне, малость стесняясь своего вида — я был босиком, в одной замаранной ночной рубахе и в колпаке. Одежда появилась потом — когда привели старух, они обмыли мое тело и приготовили к похоронам. Почему-то решили хоронить меня в бархатной мантии, и вот она дивным образом окутала мое новое тело. На ногах появились белые чулки и мягкие удобные башмаки.

Мы слишком мало знаем о жизни после смерти. Я полагал, бродя меж родственников, что вот-вот за моей душой явится светлый ангел.

Ангела все не было и не было. Тогда я ощутил страх — возможно, чтото в жизни было сделано неправильно, сочтено грехом, и следует готовиться к худшему. Но и рогатые черти тоже за мной не спешили.

Оставалось ждать.

Я видел, как мое тело выносят, и проводил взглядом, стоя у окна, похоронную процессию. Потом прошелся по дому, радуясь тишине.

Совершенно случайно я обнаружил новое свойство теперешнего своего тела — проникать сквозь стены. Это меня несколько развлекло.

Но когда я вздумал было выйти на улицу, уверенный в своей невидимости, некая сила преградила мне путь. После нескольких попыток, включая безумный прыжок из окна, я понял, что обречен находиться в своем доме долго, очень долго.

Причина этого сперва была мне непонятна. За смертным порогом человека должны ждать либо кара, либо награда — так я полагал, так меня с детства учили. Мое одиночное заключение, пожалуй, можно было бы счесть карой, хотя я чувствовал себя в своем доме превосходно.

Несколько дней я бродил по дому, испытывая даже некоторое наслаждение — тело не ощущало привычной боли, движения мои сделались легки и необыкновенно изящны. Потом мной овладела тревога. Наследники мои были твердо убеждены, что принадлежащий мне дом — не единственное мое имущество. Им следовало продать его, а деньги поделить между собой, и я указал в завещании, как именно.

Но присутствовало и еще кое-что.

Я был женат, овдовел, две мои дочери умерли в младенчестве, и потому мои доходы существенно превышали расходы. Поначалу я довольно много тратил на себя, потом стал откладывать деньги и радовался, видя, как возвышаются и растут стопочки золотых талеров.

Я собирал талеры ради собственного удовольствия, совершенно не думая, на что их можно употребить. Они развлекали меня постоянно.

Особенно я веселился, надумав устроить тайник в стене.

Дом мой — средней величины, в два этажа и с узким чердаком под высокой черепичной крышей — имел, как водится, подвал, где хранились припасы и дрова. В свое время отец очень удачно купил земельный участок возле старой городской стены Кёнигсберга.