Журнал `Юность`, 1973-3

Владимир Владимирович,
разрешите представиться!
Я занимаюсь биологией стиха.
Есть роли более пьедестальные,
но кому-то надо за истопника…
У нас, поэтов, дел по горло.
Кто занят садом, кто содокладом.
Другие, как страусы,
прячут головы,
отсюда смотрят и мыслят
задом.
Среди идиотств, суеты, наветов
поэт одиозен, порой смешон —
пока
не требует
поэта
к священной жертве
стадион!
И когда мы выходим
на стадионы в Томске
или на рижские Лужники,
вас понимающие потомки
тянутся к завтрашним сквозь стихи.
Колоссальнейшая эпоха!
Ходят на поэзию, как в душ Шарко.
Даже герои
поэмы «Плохо!»
требуют сложить о них «Хорошо!».
Вы ушли,
понимаемы процентов на десять.
Оставались Асеев и Пастернак.
Но мы не уйдем — как бы кто ни надеялся!
Мы будем драться
за молодняк.
Как я тоскую по поэтическому сыну
класса ТУ-144 и 707 «Боинга».
Мы научили свистать
пол-России.
Дай одного
соловья-разбойника!..
И когда этот случай счастливый
представится,
отобью телеграммку, обкусав заусенцы:
«Владимир Владимирович,
разрешите преставиться.
Вознесенский».

Николай ПЕТРОВСКИЙ-ТЕВЕТКЕЛ

Перевел с чувашского В. ШИРОКОВ

Весенняя панорама

Как разбежавшиеся кони,
в ночь, колокольцами звеня,
спешит вода: и шум погони
как эхо гаснущего дня.
И под вечернею зарею
ясней братание ветвей,
и над усталою землею
не засыпает соловей.

В весеннем розовом тумане
двоится солнечный цветок,
и над оттаявшей поляной
курится розовый дымок.
И так мила невзрачность эта:
овраги, кочки, сухостой,—
что видишь разом всю планету
в одной прогалинке лесной.

А дальний холм, как ярый книжник,
над полем вспаханным застыл;
а птица кружит ниже, ниже,
как видно, недостало сил!..
О чем задумался философ,
что видит он через поля!
Какое множество вопросов
пред ним поставила земля.

Горит зари вечерней кромка.
Многоголоса тишина.
Вновь мячиком из рук ребенка
на небо выскользнет луна.
её толкнет зелёный ветер,
подхватит и не даст упасть,
закружит… Только на рассвете
оставит, наигравшись всласть.

Но что нам ветер невесомый…
Шуми, зеленая пурга,
напоминая, как бессонно
бурлит могучая тайга,
как льется солнечное семя
в тугие борозды полей,
как славно дышится весенней
гармошке старенькой моей!

Михаил БЕЛЯЕВ

*

Священны наблюденья наши.
И в каждом встреченном пейзаже
Не просто ландыши и клены,
А сердца угол затененный.
Священен трепет познаванья.
Нас всех тревожит прикасанье:
Непотрясенные глубины —
Они по-девичьи невинны.
Священна свежесть удивленья.
Нам в быстро тающем смущенье
Дано, хотя бы на мгновенье,
Почувствовать миров рожденье.

*