Журнал «Юность» №06/2020

Саввин и рассказчик идут в деревню, где моряк спрятал придуманный и записанный им способ производства особой брони, которая только может спасти от врага. По пути они встречают женщину, на их глазах выбравшую смерть на родной земле, предпочтя ее немецкому плену; и другую, носящую хоронить убитых немцами печным чадом детей, чтобы, закончив, лечь вместе с ними. Саввин умирает от фашистской пули, но прежде убивает всех врагов, засевших в деревне и сотворивших это. Убивает всех один, буднично, деловито, и так же буднично умирает сам: «Не в силе дело, – в решимости, и в любви, твердой, как зло…» Любовь, твердая, как зло – это тоже только у Платонова возможно. Это именно то, чему пытаются подражать его бесчисленные эпигоны, и то, чему подражать невозможно. Неназванный рассказчик, которому теперь предстоит идти одному, над телом Саввина постигает секрет чудесной брони: «Но самое прочное вещество, оберегающее Россию от смерти, сохраняющее русский народ бессмертным, осталось в умершем сердце этого человека».

После этого военную прозу Платонова печатают очень активно, хотя, разумеется, все равно не без проблем: сборник «Рассказы, были», собранный в 1942-м, так и не выйдет, как и «О живых и мертвых» (1943) и «Вся жизнь» (1945). А книга «В сторону заката солнца» будет готовиться два с лишним года и выйдет урезанной почти вдвое (десять рассказов вместо планировавшихся восемнадцати).

Андрей Платонов активно участвует в боях, много времени проводит на передовой: подо Ржевом, на Курской дуге, на Украинском и Белорусском фронтах. 6 июня 1943 года он пишет жене: «Меня убьет только прямое попадание по башке». Не убило. Дослужился до майора. Но в 1944-м под Львовом серьезно заболевает: начинает развиваться туберкулез, который и убьет в 1951-м…

В 1942 году Платонов пишет рассказ «Неодушевленный враг». Иерархия высокого и низкого в условиях войны перестает существовать: высокое и низкое оказываются на одной чаше весов перед постоянной угрозой смерти.

«Солдат оживает быстро (снова мотив мифического Феникса. – Т. С.) потому что он скуп на жизнь и при самой малой возможности он уже снова существует; ему жалко оставлять не только все высшее и священное, что есть на земле и ради чего он держал оружие, но даже сытную пищу в желудке, которую он поел перед сражением и которая не успела перевариться в нем и пойти на пользу». Двое раненых, засыпанных землей: русский и немец, снова столкновение с врагом буквально лицом к лицу, «в промежуточном пространстве боя», под перекрестным огнем. Для каждого из них абстрактный враг приобретает вполне конкретные черты, воплощается в непосредственной близости. Немец, действующий и даже думающий по приказу фюрера, становится функцией от человека, воспринимается героем как нечто неодушевленное: «ты ветошка, ты тряпка на ветру, а не человек!». Неприятелем движет чувство страха: если он не будет убивать, убьют его самого и не станут кормить его семью, находящуюся в тылу. Убивая врага, герой совершает акт высшей справедливости, устанавливает изначальный порядок вещей: неодушевленный враг становится трупом, то есть неодушевленным буквально. «Но я, русский советский солдат, был первой и решающей силой, которая остановила движение смерти в мире», – парадокс: он вынужден убивать, чтобы победить смерть.