Журнал «Юность» №06/2020

Сиреневый – предсумеречный цвет. Если смешать цвет закатный (розовый) и цвет сумеречный (голубой) – получится сиреневый. Цвет тихого часа, послеполуденного сна, самого тяжелого сна, в который приходят незваные гости, в котором плавают лица и мечтания, после которого долго не можешь прийти в себя. И снится Борису баня, плывущая по крови, и какие-то знакомые глаза, и бабочка садится на руку, и кто-то зовет повариху Люсю, чужую Люсю, не его.

Борис умирает долго. Дурацкая, ни разу не смертельная рана – и заражение крови. Он едет в поезде, на верхней полке, где, смешавшись со стуком колес, превратившись в кашу, сознание его моргает, обрывается, и тешит себя видениями:

«Музыки он уже не слышал – перед ним лишь клубился сиреневый дым, и в загустевшей глуби его плыла, качалась, погружаясь в небытие, женщина со скорбными бездонными глазами богоматери».

Не повторится, не вернется, никого нет, кроме медсестры Арины и сумасшедшего старика внизу. Борис, закрывай глаза.

«Под опустившимися веками еще какое-то время теплилась багровая, широкая заря, возникшая из-под грозовых туч. Свет зари постепенно сузился в щелочку, потом потух, и заря остыла в остекленевших глазницах».

Наступила тьма, тьма какая-то языческая, где тело его оставляют в товарном вагоне, где его ищут волки, где пьяный станционный сторож хоронит его, перепутав ноги с головой, вбив вместо креста кол, где Люся находит его, плачет, прижимается лицом к могиле.

А может, и нет, может, это все сон. Нет никакой могилы, как и миллионов других могил. Спи бестревожно.

Поэзия

Игорь Малышев

Родился в 1972 году в Приморском крае. Живет в Ногинске Московской области. Работает инженером на атомном предприятии. Автор книг «Лис» «Дом» «Там, откуда облака» «Норнюшон и Рылейка» «Маяк» «Номах». Дипломант премии «Хрустальная роза Виктора Розова» и фестиваля «Золотой Витязь». Финалист премий «Ясная Поляна» «Большая книга» и «Русский Букер».

«Ничего не исчезнет. Все здесь…»

Ничего не исчезнет. Все здесь.
Мы капли. Вышли из океана и уйдем в океан.
Там мой отец, моя кошка,
И лошадь, которой правил дед Иван.

Дед Иван, он возил воду и не умел материться.

Там пруд, что давно пересох, и сожженные книги, все до последней страницы.
Там стихи, что я сочинил, но забыл, и все снеговики растаявшие.
Времени нет. Все здесь. Даже умершие и отчаявшиеся.

«Галина Бениславская смотрит на пистолет, сидит у могилы Есенина…»

Галина Бениславская смотрит на пистолет, сидит у могилы Есенина,
Пишет записку, что все потеряно, и все дорогое теперь в могиле, на дне ее.
Ночь холодна, и она продрогла, сухи глаза ее, сухо горло.
Могила еще тепла, она ходит сюда каждый вечер.
Память не отпускает ее, время не лечит.
Есть такие истории в мире, которым не помочь, как ни жалуйся.
Полугрузинка-полуфранцуженка, теперь на Ваганьково. Вся.

«Человек что-то вроде двух лет…»

Человек что-то вроде двух лет,
Что не знает ни дня, ни ночи,
На дорогу глядит, там отец
И в руках его белый бидончик.

В том бидончике спит молоко,

И его через день покупает
Лейтенант артиллерийских войск.
Мой отец, мой папа, батяня.

Человек сорока с чем-то лет

Отчего-то теперь вспоминает,
Как идет по дороге отец
И как белый бидончик мелькает.

Под мостом