Журнал «Компьютерра» № 43 от 21 ноября 2006 года

Или вдруг, если убедюсь (убеждусь? убежусь?), что хуже, — повесить перед своим носом очередную мечту-морковку, — чтоб было куда и зачем бежать. Понятное дело, что оглядываться пришлось в секторе Canon’а, ибо, однажды сделав выбор зеркалки и скопив хоть несколько объективов, ты уже сидишь именно на этой игле и перейти на другую тебя могут подвигнуть очень уж серьезные мотивы, которых, честно сказать, в ближайшем будущем я не жду в принципе. Итак, что D60 лучше (для меня) «легких» моделей, — 300D и 350D (полагаю, что и 400D, которую я пока не видел, но надеюсь, что увижу и ревниво опишу), — вопросов не было. 20D мне «не показалась», да и по многим серьезным отзывам оказалась моделью переходной, не особо удачной (ну, например, удобно-привычное колесо управления, которое вдруг на этой модели исчезло, замененное джойстиком, вернулось на следующую модель 30D), 30D способна была бы соблазнить большей емкостью оперативки, возможностью снимать сразу в RAW и JPEG и еще несколькими мелочами (в число которых, разумеется, никак не вошло бы увеличение логической площади матрицы при прежней физической), — но только в случае невероятного обмена «баш на баш»: платить деньги за эти улучшения я бы не стал никак. Что касается серьезных «единичек», — в их сторону я просто не смотрел, ибо, во-первых, дорого, во-вторых — нет ни тех профессиональных потребностей, ни тех профессиональных же гонораров, которые могли б такой взгляд оправдать.

Осталась 5D, почти легенда: Canon снова взорвал цифрофоторынок, выкатив по мыслимой цене (вокруг трех тысяч баксов [Кстати, около того стоил и D60, когда появился на рынке]) «полноформатную» камеру: ее сенсор имеет размер узкопленочного кадра, 24х36 миллиметров. То есть за вдвое больший сенсор — вдвое большая цена. Справедливо.

Поглядим, однако, что нам дает этот самый вдвое больший сенсор. Логическое его разрешение выросло — по сравнению с D60, тоже вдвое: 12,7 мегапиксела против 6,3. Таким образом, сам размер каждой светочувствительной ячейки остался практически прежним: 8,2 мкм против 7,4 мкм. В связи с чем разговоры о том, что от размера ячейки сильно зависит и «шумливость», и фотографическая широта, и возможность разогнать матрицу по чувствительности, — выносим за скобки (по крайней мере, — в отношении D60, ибо у D20, D30, D300-350-400 ячейка еще меньше). Другой разговор, что матрицу Canon непрерывно совершенствует, равно как и алгоритм обработки информации с нее, — так что более молодая матрица и шумит меньше, чем старшая, и чувствительность у нее побольше, и вообще (проверено, — все так и есть!). Но это — вне зависимости от самого размера матрицы как такового. Конечно, тринадцатимегапиксельный снимок дает больше возможностей, чем шестимегапиксельный — ну, в смысле, скажем, печати, — но это касается только очень отдельных случаев, редко встречающихся в практике фотолюбителя или фото-полупрофессионала — вроде свадебных фотографов — шести мегапикселов, как уже не раз было признано, хватает сверх головы для отпечатков размером даже А2. Если же для кого это важно, — тут нет вопросов, надо брать D5.

Второе существенное отличие — соответствие фокусного расстояния объективов их «номиналу». То есть, поскольку огромная масса объективов была разработана как раз под «пленочный» кадр, — они начинают работать в режиме «как задумано». Что же это «как задумано» дает? Ну, в первую и главную очередь, — широкоугольность. Объектив с фокусным расстоянием 24 мм, который на «полукадровых» зеркалках становился средне-нормальным, — мгновенно превращается в довольно сильный широкоугольник, а рыбий глаз белорусского «Пеленга» пишет по матрице почти полный эффектный круг. С другой стороны, для «кропленых» матриц уже выпущено несколько специальных широкоугольников, взять, к примеру, тот же 10-22 от Canon или 10-20 от Sigma [Оба эти широкоугольника покрывают только часть «полного» кадра, что в случае сигмовского 10-20 со стандартным байонетом можно увидеть воочию. Забавно, что кадр оказывается слегка наклоненным], — вот разве что еще кругового рыбьего глаза не видать, — но лиха беда — начало.