Журнал Млечный Путь № 2 (28), 2019

Люди понимающие знают - курган насыпан в честь Хайду, но он там не похоронен. Могила властителя должна быть сокровенной, земля, где он похоронен - священна. Не зря же стража Чингиз-хана убивала всех, кто встречался на пути похоронной процессии, и никто не знает, где погребен Покоритель Вселенной, равно как и того, что стала с теми стражами.

Стражей гробницы Хайду в любом случае стоит почитать, но к ним не приближаться.

Когда они въезжают в распадок, защищающий от пронзительных здешних ветров, уже почти темно. Здесь ставка, устроенная по законам, установленным Чингиз-ханом. Даже в сумраке каждый увидит в центре юрту из белого войлока, превышающую размерами все прочие. Остальные расположены от нее на положенном расстоянии.

Жизнь в ставке идет как всегда - скот загоняют в загоны, женщины готовят, дети бегают, собаки лают, и при виде всадников люди радостно кричат:

- Госпожа Хутулун! Княгиня!

Навстречу выходит мужчина средних лет, худощавый, с тонкими чертами лица. По монгольским меркам он достаточно высок, но ростом ниже княгини.

Это Абтакул-гурган. Дети удались в него, и это вероятно, к лучшему, в который раз думает она.

Сыновья, спешившись, приветствуют отца, хвалятся добычей. Абтакул улыбается жене, по его губам она читает "Светлая Луна". Ее теперь редко называют этим именем, оно не пристало женщине в летах, главе священной стражи. А раньше вся Великая Степь знала имя, данное ей матерью.

Абтакул следит за порядком в ставке, ведает припасами, наделяет всех едой, как делал это, когда был человеком Хайду-хана. Он поздравляет вернувшихся с удачной охотой, спрашивает, не повстречали ли кого в степи.

- Нет, никого, - отвечает Шонхор.

- Разве это охота! - весело восклицает Берке. - Вот когда все пойдем бить куланов - это да!

Абтакул-гурган кивает согласно. Большая охота необходима. На зиму нужно закоптить и насолить как можно больше мяса. До того, как выпадет снег, еще придет обоз с припасами, а дальше придется самим кормиться до весны.

Все идет своим чередом, но почему-то Хутулун кажется, что на лицо Абтакула легла тень. Или померещилось?

Обиходить коня и ловчего орла она не дозволяет слугам, всегда делает это сама. И все же кажется, что Абтакул чем-то встревожен. Получил известие от кого-то из своих людей? Нет, он бы сказал...

Ужинают они вдвоем в своей юрте. Сыновья ушли развлекаться вместе с прочими юнцами - даже Шонхор, который хочет казаться взрослым мужчиной.

Развлечения обычны. Для стрельбы в цель сейчас уже темно, но можно бороться между кострами, а для того, чтобы перебрасываться с девицами войлочным мячом - самое время, ведь чем дальше он укатится, тем дольше молодые пары могут его искать.

Других развлечений нет. Здесь строго соблюдается обычай, заведенный Хайду-ханом. Слишком многие чингизиды питали склонность к хмельному, и тем губили свою жизнь во цвете лет. Сам Хайду за всю жизнь не выпил ни глотка вина, айрана и даже кумыса, пил только чай и чистую воду, оттого отличался отменным здоровье и прожил дольше, чем кто-либо в его роду.

Хутулун также не пьет хмельного, равно как ее семья и сторонники.

Насытившись и выпив воды, она поначалу спрашивает.

- Есть какие-то вести?

- Нет, - отвечает Абтакул, и, помедлив, добавляет. - Это меня и беспокоит.

Она молчит, чтобы дать ему возможность высказаться.

- Из того, что мы знаем, следует - пусть Чапар делает все, что прикажет ему Дува, тому скоро надоест дергать за ниточки.

Когда был жив Хайду, к его двору приезжали забавники из других стран. Они показывали представления, где куклы, чьи тени были видны за ширмой, разыгрывали увлекательные истории. Хутулун понимает, о чем речь.

- Но мы также знаем, что Дуве нетрудно лишить Чапара имени властителя. Он не убьет Чапара и может, даже позволит ему кормиться из своих рук. Не Чапар представляет для него опасность, и даже не Токме.

Она согласна. Родич Токме, также потомок Угэдея, рвался захватить власть, но кишка у него тонка для этого.

- Только Урус...

- И ты.

- Что я? - ее губы кривит усмешка. - Дува в грош меня не ставит, ведь я женщина.

- Он так говорит, но он так не думает. Ведь он не дурак, в отличие от Чапара.

- Ничего он мне не сделает. Здесь священная земля.

- Думаешь, для того, кто нарушил клятву, это что-нибудь значит?

Она могла бы сказать, что Абтакул - чужак, и не понимает монгольских обычаев. Но он слишком часто оказывается прав.

- Мы не видели нынче в степи ничего, что могло бы встревожить.

Это глупо - пытаться таким образом себя успокоить.

- И собаки нас предупредят.

- Ты слишком доверяешь своим собакам.

Это Абтакул озаботился тем, чтоб перед уходом они забрали с собой свору банхваров-волкодавов, и псарей, служивших Хайду.

- А как иначе? Ведь не зря меня называют твоим псом, пусть я и не пятицветный пес-дракон и не принес твоему отцу голову Хубилая.