Журнал Млечный Путь № 2 (28), 2019

Дува был всем обязан Хайду. Без его помощи отец Дувы, Борак, не вернул бы себе власть над Чагатайским улусом. Теперь сам Дува был уже немолод, и в том же сражении, что подкосило жизнь Хайду, получил серьезную рану. Казалось бы, самое время жить спокойно, управлять своим улусом и служить опорой новому хану. Вот только Дува так не думал. Он был верен Хайду, пока тот был жив, ибо знал - ему никогда не удастся отстранить Хайду от власти. Теперь же пришло его время. Он и думать забыл, что дал клятву поддерживать Уруса. Первое, чем он занялся - посеял рознь между сыновьями и племянниками Хайду, нашептывая каждому, что тот имеет право на власть, и уж конечно, не меньшую, чем Урус, который будет послушно исполнять тот, что ему велит сестра.

Не успело еще тело Хайду-хана остыть, а гроб увезти к месту упокоения, как разразилась междоусобица. И у Дувы были все основания созвать курултай для выборов нового хана.

Он предложил избрать второго сына Хайду - Чапара. Тот не снискал себе ни славы, ни уважения, а потому был Дуве особенно удобен.

И когда курултай собрался, Дува в достаточной мере успел подготовить большинство его участников.

О, Хутулун не забыть, как Дува и Чапар кричали на нее: "Что ты понимаешь в делах войны и улуса? Знай свою иглу, женщина, и не смей вмешиваться!"

Особенно сильно это звучало в устах Чапара, вот уж кому следовало помалкивать насчет военных подвигов и государственных свершений.

Но замысел Дувы увенчался успехом - Чапар был признан ханом вопреки завещанию Хайду, а Уруса отослали на границу.

Но Хутулун не собиралась смиряться. Она и с иглой в руках сможет поболе, чем Чапар с саблей.

После курултая они с Урусом обговорили дальнейшие действия. Отправляя Уруса оборонять Монголию от Юань, Дува не мог препятствовать тому увести свое войско. Иначе это выглядело бы прямым предательством. Так что Урус мог действовать, не подчиняясь приказом нынешнего великого хана, вернее, Дувы.

Сама Хутулун еще во время курултая добилась права возглавить священную стражу у гробницы Хайду. Тут ей не стали препятствовать. Должно быть, считали, что так она действительно устраниться от дел улуса. Глупцы. Она и впрямь собиралась чтить память отца, но это также давало возможности увести с собой сторонников и дожидаться подходящего момента.

Говорят, Дува так и не оправился от ран, и часто болеет. Не стоило дожидаться, пока старый мерзавец умрет своей смертью. Вероятно, Абтакул прав, - именно болезнь подтолкнет Дуву к действию. Пока он будет разбираться с Чапаром, подоспеет и Токме.

Главное, чтоб лазутчики, разосланные Абтакулом, успели вовремя.

Задумавшись, она не сразу слышит подозрительный шум. Прислушивается - не померещилось ли? Сомнений нет. На лагерь напали. Но не было слышно ни криков часовых. Ни сигнального рога, и собаки, те самые собаки, не подали голосов.

Неужели Абтакул ее предал? Как она могла забыть, кем он был когда-то и с какой целью пришел к Хайду?

Схватив меч, она выбегает наружу и видит трупы своих стражников. Стреляли несомненно сверху - со священной горы, куда не должна была ступать нога чужака. И только очень опытные лучники могли попасть с такого расстояния. Чагатайский улус как раз славится такими.

На окраине ставки разгорается пожар. Юрты подожжены горящими стрелами, но белую юрту все же поджигать не рискнули.

В отсвете пламене она видит, как с ворвавшимися в становище всадниками рубятся Абтакул и сыновья.

- Ко мне! - кричит Хутулун. - Ко мне!

Она не знает, кого зовет - родных, сторонников или призывает на себя врагов. Еще никто не сумел победить ее в рукопашной схватке и в битве на мечах.

Никто и не рискует. Стрелы теперь летят со всех сторон. На ней кольчуга, но тяжелая стрела, пущенная из большого лука, пробивает медную доску. Даже истыканная стрелами, Хутулун пытается добраться до надвигающихся всадников.

Не успевает.

Луна заливает белым светом горящую ставку. Последнее, что мысленным взором видит Хутулун - пещера, и гробница возле подземного озера, под грузом золотых и серебряных монет.

Он прибывает, когда все кончено. Ему трудно сидеть в седле, но он не мог позволить себе ехать в повозке. Ни один монгол такого не позволит.

Нукеры помогают ему спешиться и сесть на заботливо расстеленную кошму. Так он выслушивает доклад об уничтожении ставки.

Мертвы все. Даже псаря, который за отменную плату отравил собак, прикончили. Предавший один раз предаст и снова.

Дува, сын Борака, одобрительно кивает. Главное, что он услышал - серебряная рака оказалась пуста. Настоящая гробница Хайду находится где-то у другом месте. И теперь не у кого спросить - где именно.

Дува, кажется, не очень удивлен, и даже не очень огорчен. Наверняка вместе с могилой Хайду спрятана его казна. Это плохо. Зато теперь никто не скажет, что Дува осквернил священную землю.

Только выслушав все, в том числе рассказ о гибели гургана и его сыновей, Дува спрашивает:

- Щенки убиты, а где сука?

Перед ним бросают отрубленную голову - длинные волосы слиплись от крови, черты лица слишком хорошо знакомы.

- Хорошо, хорошо, - кивает Дува.