Журнал "Млечный Путь, XXI век", 4 (41), 2022

За одиннадцать лет работы Глеб сменил четыре школы, а теперь, по всему судя, ему предстоит искать пятую. Только где ж ее взять, пятую? Его давно уже выживают из 'нашей замечательной гимназии', и дело даже не в том, что не ходит он на всякие митинги и шествия 'в поддержку', на которые в соответствии со своей кармой бюджетника ходить обязан, и не собирается отчитываться перед школьной администрацией, голосовал ли он, не голосовал и как именно голосовал... он настолько чужероден всей школьной системе. И ладно бы просто чужероден - не собирается проникаться предрассудками педагогической среды, разделять ее радости, пропитываться ее запахами. Вот что угадывалось в нем его коллегами. А это с их точки зрения уже вызов, дерзость, да что там! Хамство. Глеб всегда мечтал преподавать, и у него получалось, но детям в школе не до Толстого с Достоевским. У них отношения: одного травят, другой участвует в травле, третий, собственно, организует травлю. У них сексуальные первые попытки и опыты, у них кальян, а то и кое-что похуже кальяна. В гимназии же дети, конечно, старались. Но чего ради? Хорошо сдать ЕГЭ, ну а в учебном году написать сочинение о том, что красота спасет мир, а цель ни в коем случае не оправдывает средства... раз уж так принято и если школе так уж этого хочется. Он, Глеб, не против, он даже за. Но видеть в этом какой-то смысл и посвящать этому жизнь?! Родители его считали, когда получаешь пятнадцать тысяч в месяц - это жеманство и поза, задумываться о смысле. 'Но я же еще и репетиторствую, пятьсот рублей за час', - отшучивался, пытался свести к шутке Глеб.

Хотел в свое время стать соискателем, но тогда как раз начали закрывать диссертационные советы. Все. Оставалась только Москва. Можно было бы и в Москву, но, боялся, денег не хватит у него на соискательство. (А это речь только еще о легальной части расходов.) Или же надо было все ж таки извернуться с деньгами? Ладно, чего уж сейчас. Сейчас надо наслаждаться отпуском. Постараться уж как-нибудь насладиться, что всегда требовало от него большой силы воли и богатого воображения. Ибо отпуск он просидит в своей однокомнатной (осталась от бабушки), на пятом этаже панельной пятиэтажки, под самой крышей. И жарища будет такая, что захочется вылезти из квартиры на эту самую крышу, а главным, единственным, безраздельным чувством окажется отвращение. Отвращение к собственному липкому мокрому телу, к отупелости мыслей своих и чувств. Впрочем, он как раз ставит кондиционер. Накопил, наконец, да и родители помогли. То есть он смотрит на жизнь с оптимизмом?

Кондиционер пришли устанавливать двое: молоденький белобрысый такой паренек и пожилой, с животиком, остренькая, может, даже кокетливая бородка. Наверное, он с образованием (если бородка, значит, с образованием?), но жизнь заставила зарабатывать. Кондиционер они монтировали у него на балконе (машина с лестницей не потребовалась), панельная стенка тонкая и не слишком-то сопротивлялась перфоратору, словом, вариант был простой, как сказал пожилой мастер, 'необременительный и бесконфликтный'. Но тем не менее провозились они долго. Почти что до вечера. 'Ты, Рома, иди. Я тут сам докончу. Немного осталось', - говорит своему напарнику пожилой. 'Да ладно, Евгеньич, что ты!'. Но Рома дал себя уговорить и рад был, что его отпускают. Наверное, у него сегодня запланирована женщина.

Немного-то немного, а Евгеньич, оставшись один, провозился еще где-то с час. Глеб устал уже ждать, да и старика жалко, чувствуется, тяжело ему дается. Когда мастер наконец закончил, Глеб предложил ему чаю.

Сидят на кухне, пьют чай. Глеб предполагал, что будет обстоятельный такой рассказ собеседника о своем житейском. Собственно, так поначалу и было, но вдруг:

- Знаете, Глеб, - Глеб вообще-то не называл ему своего имени, - я могу полностью изменить вашу жизнь, - эффектная пауза. - Если вы, разумеется, не против.

- Несколько неожиданно, конечно, - улыбнулся Глеб. Наверное, этот Евгеньич считает себя экстрасенсом или еще чем-то в этом роде. Это бывает. Или же предложит ему сейчас некую оздоровительную практику. А, может, и нет. Практика вполне может оказаться духовной. Но это в том случае, если Евгеньич адепт какой-нибудь церкви ли, секты.

- Экстрасенс, как вы понимаете сами, это было бы несерьезно, - говорит невозмутимый Евгеньич, - оздоровительные практики неплохи, но не стоит возлагать на них завышенные ожидания. Кстати, к практикам духовным сие тоже относится. Что же касается сект и прочего, вы опять же поторопись, молодой человек. Я весьма ортодоксален. Да-с, ортодоксален без претензий на какую-либо оригинальность, - сказано было так, будто Глеб проговорил все эти свои саркастические соображения вслух.

- Похоже, насчет экстрасенса я не слишком-то сильно ошибся, - Глеб пытается быть ироничным.

- Не будем спорить о терминах, - не дослушал его Евгеньич. - Будем считать, я увидел, что ты сохранил присутствие духа, и оценил твою выдержку. Достаточно. Двинемся дальше. Итак, я часть...

- Той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, - подхватывает, язвит Глеб.