Журнал «Вокруг Света» №04 за 1989 год

«Честно признаться,— ответил мне вскоре Родион Николаевич,— я был немного огорчен последним Вашим письмом, а именно тем, что Вы утверждаете о невозможности обитания в наших краях неизвестного науке медведя. Но я, наверно, больше удивился бы, согласись Вы со мной, так как начинал искать единомышленников среди местных охотоведов, затем в Камчатском отделении ВНИИохоты и звероводства и в конце концов дошел до АН СССР, и в большинстве случаев в ответ мне покручивали пальцем возле виска...

Я затратил на поиски этого медведя и его шкуры много личного времени и средств, но не жалею об этом, а люди, которые по роду своих занятий должны бы им заинтересоваться, проявляют удивительное равнодушие. Данный экземпляр, шкура которого находится у меня, был добыт оленеводом 10-го звена оленсовхоза «Корфский» — село Хаилино. Но мне пришлось лететь за шкурой в Паратунку, на юг Камчатки, так как из Хаилина ее успели переправить туда. И вот результат... Мне довелось видеть много медвежьих шкур. В этой я сразу заметил несоответствие пропорций для обычного медведя, значит... Все же ученые должны разобраться, последнее слово за ними».

Я тоже ожидал результата оценки ученых, ждал письма от Пажетнова, но раньше получил еще одно послание Сиволобова:

«Пишу Вам внеочередное письмо, так как получил от Верещагина с промежутком в пять дней письмо и почтовую открытку. И так как волею случая я затравил Вас этим медведем, считаю нужным и в дальнейшем держать в курсе событий. Вот вкратце содержание письма: судя по фото, подчеревок у мишки был чудовищно необычайный, окрас головы — белесый, морда — нестандартная. Уродливо коротки задние ноги. Зверь был медлительный, мирный. Макро- и микроскопическое сравнение с шерстью бурых медведей ничего путного не дало. Тем более что неизвестно, откуда взята проба. Для выводов о системной принадлежности нужен череп или хотя бы нижний или верхний зубной ряд. (А никак не фотография зверя, как Вы утверждали.)

Вот видите? То, чего не заметили Вы, заметил человек, который кое-что в этом понимает. Голова действительно мала для медведя таких размеров, да и ухо опущено ниже, расстояние от глаза до уха меньше, чем у бурого медведя. Ну а в задней части шкуры различие сильно выделяется».

Содержание открытки: «Если по исследованию черепа и зубов иркуйем действительно окажется новым видом, то шкура его, безусловно, должна храниться в центральном музейном собрании с указанием первооткрывателя, то есть Вас. Поэтому поберегите ее для дальнейшего выкупа. Иркуйема для потомков назовем Ursus sivolobovi, если Вы не возражаете, конечно. Было бы неплохо организовать на поиски черепа и костей специальную экспедицию, пока останки не уничтожили хищники или их не унесло водой».

В конце письма с особой тщательностью вместо надоевших мне фото убитых медведей был исполнен пером рисунок иркуйема, как представлял его этот неутомимый охотник. Огромный, коротконогий, с небольшой головой. Что ж, может, иркуйем и является неизвестным науке медведем, но, чтобы доказать это, оставалось раздобыть лишь челюсть или ряд зубов. Однако хотелось верить, что с этим делом Сиволобов непременно справится. В предвкушении успеха он делился предстоящими планами: вначале отправится в Хаилино искать череп, а затем самого зверя. Мне же оставалось только сожалеть, что я не смогу отправиться вместе с ним.

С тех пор минуло два лета. У меня собралось немало рисунков иркуйема, с десяток фотографий его шкур, заметно выделяющихся рядом с обычными как размерами, так и странными выростами в нижней части. Медведей-иркуйемов продолжают стрелять, да как ни бьется Сиволобов, а раздобыть череп или хотя бы зуб ему пока не удается. Вот последнее его письмо:

«В конце июля текущего года еще один иркуйем был бесцельно убит. Произошло это в районе мыса Грозный Олюторского залива. Окарауливавшие оленей в ночном дежурстве Туркини и Элевьи увидели, как в стадо оленей вклинился медведь. Подбежали и разглядели медведя уродливого телосложения. Неуклюже прыгая, он приближался к оленям, распугивая стадо. Элевьи двумя выстрелами прикончил его. Утром сняли шкуру, пытались ее выделать, но начались дожди, и ее, зачервелую, бросили на одной из стоянок прямо в тундре. Узнав об этом, я позвонил Верещагину, своим ученым в Петропавловск-Камчатский, выцыганил вертолет, но всего лишь на четыре часа. Залетели в Хаилино за пастухами, которые могли указать место нахождение останков. По пути забрали со стоянки плешивую шкуру, благо она оказалась на месте, но далее началось обычное для меня невезение. Вешки с белой тряпкой, по которой пастухи обещали сориентироваться, исчезли. На площади примерно в один квадратный километр за отпущенное на поиски время так ничего и не нашли — вся тундра поросла метровым кустарником. И пастухи не смогли припомнить то место. Пришлось возвращаться.