Журнал «Вокруг Света» №07 за 1983 год

И снова вперед, вперед. Одно поле сменяет другое. Кажется, не будет конца этому движению сквозь гул и огонь. Но сознание крепко держит мысль, что где-то левее тоже идут напряженные бои — там Орел. А дальше, южнее, — Курск. Гигантская битва, стальной дугой охватившая курский выступ, одновременно вместившая в себя, как стало известно нам потом, действия нескольких операций: гитлеровскую «Цитадель» и советские — «Кутузов» и «Румянцев».

В смертельной схватке столкнулись миллионы людей, десятки тысяч орудий, танков, самолетов...

Никто из нас тогда не думал, что у врага уже наступила агония и мы его добиваем. Наверно, истинные масштабы этой великой битвы осознаем до конца только тогда, когда распишемся на стенах рейхстага в мае 1945 года. А возможно, и позже.

Однако мы все еще на поле битвы, и снова единственная и главная цель — вражеские танки. А пока надо помочь Уколову. Его машина сидит на воронке, уткнувшись стволом в грунт. Цепляем трос, оттаскиваем ее пониже. Там безопаснее.

...Наши танки и самоходки, наступавшие слева, уже вышли из леска и в развернутом порядке развили наступление. Вскоре к ним присоединилась и наша батарея. Преследуя противника, мы вместе с танкистами вышли в район Шемякина, где встретили новый шквал огня. Танков врага не видно, но вспышки частые. Появились потери. Засекаем цель — в густом саду и, уточнив наводку, по вспышке стреляем. Разрыв в саду — цель молчит. Вспышки прекратились. Уточняем следующую цель.

— Аладин, заряжай! Цель...

И вдруг — удар. Машина содрогнулась. Рация слетела с места. Резко опустился казенник. Дыра. Пробоина. Справа. Кто стрелял — не видно.

— Никонов, назад!

Мотор взревел, и вовремя. Вторая болванка чиркнула и, срикошетив, с каким-то булькающим перезвоном улетела.

Опустившись за пригорок, встали.

Ствол висит. В казеннике снаряд — Аладин до удара зарядил.

Слышу стук по броне. Смотрю в отверстие заглушки — ого! — командующий, генерал Баданов. По усам запомнил, когда он речь держал перед боями. А с ним еще кто-то.

— Куда, сынок, маневр держишь? Заманиваешь? — не то мягко, не то с оттенком стали в голосе спросил генерал.

— Болванка в цапфе,— отвечаю. Обошел, осмотрел.

— А пороху, видать, понюхали — вон сколько вмятин схлопотали. — И уже совсем помягче: — Ну, двигайтесь задним ходом.

Отъехали в лесок. Там наши ремонтники. Они все видели. Зампотех капитан Сергей Сыромятников осмотрел машину.

— Тяжело, но будем на месте делать. Менять орудие. С другой машины.

Нашли две крепкие березы с рогалиной вверху, завели бревно как перекладину, нацепили таль и приступили к делу — демонтировать пушку. Ремонт прошел «по правилам науки».

...А вскоре мы догнали полк. И снова в бой. Семеновское, Хотынец, Ветровский. Не обошлось и без потерь. Ранило Ивана Уколова. Не верилось, что так будет. Фантазию, решительность, находчивость — все ему дала природа. Под стать ему и механик-водитель Боря Сувальский. На точку выстрела машину ставил как ювелир. Да, был. В том же бою под Ветровским, где ранило Уколова, погиб Борис. Мы тогда отражали контратаку. Противник бил с фронта и контратаковал с фланга. Местность ровная, открытая — выручали только скорость и маневр с огнем. И в крошеве перекрестного огня один из вражеских снарядов угодил в борт уколовской машины. Машина загорелась, и обожженный Борис скончался на руках ребят.

В моем расчете тогда ранило Бычкова и Аладина. Осколками снаряда, когда меняли выбитый каток.

...Пока возились мы с катком, мимо проскочили наши танки, а с ними пехотинцы. Трещат автоматы. Звонко бьют тридцатьчетверки, добивая отходящего противника.

Пехота налегке, жара! А кое-кто в тельняшках — что за наваждение.

— Вперед, вперед, «царица»! Сам был в пехоте на Карельском.

Обгоняя нас, еще успевают и уколоть:

— Не отставай, броня. А то в Берлин не успеете.

Вот черти этакие! Ведь атака же — какой Берлин?

Правда, забегая наперед, надо сказать, что в Берлин-то я все-таки успел, даже расписался на стене рейхстага в мае сорок пятого. Правда, сейчас стерты эти наши росписи. Не беда, память не стереть...

...Но сейчас действительно обидно, ведь атака удалась и враг отходит, добивать бы только. Теперь друзья добьют.

А вот с тельняшками история... Много лет спустя, после войны, разговорились как-то с младшим братом о фронтовых делах, путях-дорогах и рассказал ему об этом. Он и говорит:

— Ведь это были мы, наверное. Наша морская школа, из которой нас направили под Орел в июле сорок третьего. Мы тогда пехотой были.

Жаль, не встретились, хотя и были рядом.

...Затем бои переместились дальше. К этому времени вернулись и раненые Бычков и Аладин. А мне пришлось принять батарею от раненого Буртового.

Запомнился еще один бой, поволновавший всех нас — карташовцев. Брали какую-то деревеньку, и вдруг кто-то объявляет:

— Братцы, мы же за родные места комполка деремся.

Название деревни не то Хлоповка, не то Хопово.