Журнал «Вокруг Света» №08 за 1995 год

Тишину нарушало только монотонное гудение кондиционеров и голоса мебели в просторной гостиной — тяжелых резных стульев, лакированного круглого стола с вертящейся круглой нашлепкой в центре столешницы, кожаного дивана и кожаных кресел, овального столика на устойчивых вогнутых ножках... Мебель говорила о незыблемости традиций, о неизменном, освященном веками семейном и государственном укладе, и было странно, что все это происходит в квартире, давно уже принадлежащей научному учреждению и предоставляемой от случая к случаю приезжим европейцам.

Наслушавшись голосов своей квартиры, я уходил в самую маленькую из задних комнат, ту, где помещался незатейливый письменный стол да узенькая кушетка. Подсаживался к столу и раскрывал небольшую книгу с ярким фотоколлажем на глянцевой обложке. Книга была озаглавлена «Культура, личность, адаптация. Психологическая антропология двух малайско-полинезийских групп на Тайване». Ее написал профессор Сюй, и чем дальше я ее читал, тем труднее мне было от нее оторваться.

Несколько лет назад Сюй задался, оказывается, целью выяснить, почему приморское племя ами, в общем, довольно удачно вписывается в современное плюралистическое общество, а значительная часть гордого охотничьего племени атаялов находятся в состоянии перманентного стресса, и сказывается это у них в частых разводах, пьянстве и высокой смертности (и это при том, что жизненный уровень у тех и других примерно одинаков — около 40 процентов среднетайваньского, что по нашим здорово много много!). Кропотливое изучение племенного и семейного уклада обеих групп привело ученого к выводу, что традиции атаялов (в отличие от культурного наследия ами) не только не помогают, но отчаянно мешают им приспособиться к новой жизни, и без особого подхода со стороны правительства племени этому не спастись. «Поведенческие отклонения или страдания не должны быть уделом меньшинств на Тайване или в иных местах», — на безукоризненном английском завершал свою книгу профессор Сюй, и в этом месте, мне казалось, что буквы, образующие текст, дрожат, укрупняются, отливают красным. «Страдание меньшинства неизбежно приводит к страданиям общества в целом. Только наблюдая воочию достижения меньшинств, мы можем с уверенностью говорить о подлинном прогрессе всего общества».

Мое уединение с книгой профессора Сюя прерывал ее заботливый автор. В пятницу, за два с лишком дня до моего отъезда, он повез меня в расположенный неподалеку новый Музей аборигенов. Его основателем оказался богатейший коллекционер Линь Цинфу. Безупречно отделанное компактное пятиэтажное здание музея выглядело невероятно импозантно, и использованные архитектором немногие элементы туземных жилых построек изящно подчеркивали современность его творения. В общем, музей как некое архитектурное чудо вступал в тайное состязание с экспонировавшейся в нем этнографической коллекцией, полнота которой не поддается описанию. Под одни музыкальные инструменты — свирели, свистульки, пищики, ксилофоны, какие-то луки с тетивой-струной — было отведено, по-моему, несколько витрин, и это был, поверьте мне, самый скромный раздел экспозиции.

Если вы представите себе, что при этом в залах шла негромкая трансляция племенных ритуальных песен (божественно прекрасных!), на телеэкранах чуть ли не в каждом зале демонстрировались соответствующие видеофильмы (процесс ткачества, изготовления горшков и т.д.), а в кинозале каждые два часа шел кинофильм об аборигенах, то, может быть, поймете, почему, несмотря на предостережение Сюя («Завтра в город придет тайфун»), я на следующее же утро снова помчался в музей. Увы! Хотя тайфун дотащился до Тайбея при последнем издыхании и наказал меня за нахальство всего лишь вывернутым наизнанку зонтиком да промокшей до нитки одеждой, музей по случаю тайфуна оказался закрыт. Это маленькое фиаско не слишком меня огорчило, поскольку я уже знал, что на следующий — последний — мой день на Тайване я встречусь с атаялами.

Что говорить — я прекрасно понимал: меня ожидает увеселительная поездка в ближайшее к Тайбею атаяльское поселение Вулай, куда бывших охотников за головами заставили спуститься с высокогорья несколько десятков лет назад, а непритязательных туристов возят теперь угощать танцами тайваньских горцев; но садясь в машину с ассистентами профессора Сюя, я сознавал и другое — что через два-три часа я соприкоснусь с коренными обитателями прародины Нусантары, Малайского мира, простирающегося ныне от островов Пасхи до Мадагаскара и от Северного Тайваня вплоть до острова Роти в Тиморском море, откуда рукой подать до Австралии.