Журнал «Вокруг Света» №09 за 1978 год

Естествен вопрос: «А зачем они, эти красивые сибирские ледники, какой в них прок, для чего их изучать вообще, тем более инженерам?» Насчет необходимости «изучения вообще» могут подробно объяснить географы, но, думается, в какой-то мере всем понятно, зачем надо досконально знать поверхность родной планеты. А насчет инженеров... Ледники — это мощные аккумуляторы пресной воды. О проектах буксировки морскими судами айсбергов говорится давно. Кроме Европы, этим хочет заняться Австралия — там транспортные расходы поменьше будут, а если привезти ледяной остров площадью 2,5 квадратного километра, то он на два года обеспечит водой город с миллионным населением... Но Антарктида в общем-то далеко от Австралии. А вот от кодарских ледников до будущего полотна БАМа всего 10—15 километров. Оттуда речки стекают в Чару, а в долине ее будут строить мощнейший Удоканский горно-обогатительный комбинат, который для своих технологических процессов будет потреблять очень много воды.

Проводились опыты намораживания зимой искусственных наледей на реках, с тем чтобы использовать этот лед для орошения сельскохозяйственных угодий Бурятской АССР в период летней засухи. Общий запас намораживаемого льда должен быть доведен в республике до 14 миллионов кубометров. Это очень много, но все же в несколько десятков раз меньше объема ледников Кодера. Можно ли кодарские или какие-то другие ледники^ использовать для целей водоснабжения? В общем-то можно, почему бы нет. Если, например, запылить, зачернить сверкающую поверхность льда, то он начнет усиленно таять под солнцем. Только не так все просто: нужно как следует подумать, прежде чем вмешиваться в природные процессы, нарушать сложившееся тысячелетиями равновесие. Процессы замерзания-таяния лежат в основе таких явлений, как снежные обвалы, с ними связаны лавины, гляциальные сели— снежно-водо-каменные потоки, которые могут перепахать местность так, что не узнаешь. Кстати, селевой процесс с осени 1975 года активно развивается в долине реки Куркулы километрах в восьми от горы Черского — есть на что посмотреть! При осмотре «памятников зимы» на Байкальском хребте нас весьма интересовал механизм консервации холода в условиях, которые, в общем, явно тому не благоприятствовали. То была не просто дань любознательности. Сохранить вечную мерзлоту в зоне хозяйственного освоения БАМа при строительстве на ней многочисленных сооружений очень желательно: ведь если она начнет таять, то постройки лишатся опоры. Мало того, может катастрофически преобразиться весь ландшафт! Чтобы прогнозировать поведение мерзлых грунтов, чтобы не допустить опасных нарушений температурного режима, надо знать, что и как в них происходит под воздействием тепла. А байкальские ледники — это естественные холодильники, самой природой поставленный опыт по сохранению мороза и льда в той среде, которая стремится их ликвидировать. Из этого опыта мы, инженеры, надеемся кое-что извлечь.

А. Кошелев, кандидат технических наук

Габриель Веральди. Акция в Страсбурге

— Ну вот и логово, — сказал Шовель. — У каждого жильца свой ключ от подъезда. Консьержка живет во дворе. Квартира на третьем...

— Как вы ее сняли?

— Позвонил в агентство, представился вымышленным именем — инженер, ищу работу в городе. Старая хозяйка живет на втором; на четвертом — профессор-лингвист, снимает квартиру уже двадцать лет.

Норкотт проинспектировал две жилые комнаты, ванную, большую кухню, выложенную розовым кафелем. Все чисто, но... как говорят о женщине — квартира «с прошлым».

— Надо обследовать ее со всем тщанием. Контрразведка иногда оставляет микрофоны впрок.

— Зибель уже обследовал.

— Телефоном пользоваться только для обычных разговоров... О, какая прелесть!

Норкотт остановился возле старинного шкафа — его притащили, очевидно, с чердака, настолько он выделялся среди современной утилитарной мебели. За стеклами виднелся механизм — цепи, зубчатые колеса. Шовель покрутил рукоять, металлический диск со скрежетом пришел в движение, и из механического пианино послышалось: «Навсегда, навсегда Эльзас останется французским...»

— Боже! Эти чудовища следовало запретить по гуманным мотивам.

— Вы еще не видели самого главного. — Шовель подошел, к окну и раздвинул бежевые репсовые занавески. — Лилиана живет напротив. Я не случайно остановился на этой квартире, хотя были и подешевле. Кто знает, у нас так мало данных...

— Боюсь, что да. Ладно, доложите диспозицию.

Шовель, прихватив «атташе», последовал за Норкоттом в столовую и выложил на стол план города.

— Мы находимся на улице Мезанж. Вот здесь. В двухстах метрах площадь Брой, контора Левена. Пятьсот метров к северу авеню Пэ, его особняк.

— У Левена есть загородный дом?

— Имение возле Агно, принадлежит жене. Это примерно в тридцати километрах дальше по берегу Рейна.

— Часто он там бывает?

— Не знаю. За время наблюдения ни разу не отлучался из Страсбурга.

— А жена, дети?

— Не могу вам сказать.

— Надо узнать. Кто живет на авеню Пэ?