Журнал «Вокруг Света» №09 за 1980 год

Последние речи на кладбище у подножия величественного монумента. Герои вернулись на родину, которая вечно будет помнить их имена. Будет помнить всех, кто погиб за то, чтобы фашизм никогда не повторился снова.

Игорь Фесуненко

Древнеримская ГАИ

В мире нет ни одного большого города, который не сталкивался бы с транспортной проблемой. Однако вопреки широко распространенному мнению возникла она вовсе не с началом массового производства автомобилей. Например, проблемы уличных пробок и мест для стоянки остро давали себя знать еще... в Древнем Риме. И первым, кто взялся за их решение, был Юлий Цезарь. Традиционно он считается лишь выдающимся полководцем, государственным деятелем и писателем. Но мало кто знает, что именно Юлий Цезарь ввел в действие древнеримские правила дорожного движения. При всем своем несовершенстве они уже тогда включали ряд положений, которые используются и сейчас, чтобы обуздать транспортное половодье, затопляющее современные города. Так, для предотвращения заторов были введены улицы с односторонним движением. Кроме того, проезд частных колесниц, повозок и экипажей по Риму был запрещен с восхода солнца до конца «рабочего дня», что приблизительно соответствовало двум часам до его захода. Еще более строгие ограничения действовали в отношении иногородних владельцев транспортных средств любого вида, которые были обязаны оставлять их за чертой города и могли передвигаться по улицам только пешком или на «такси», то есть в наемных паланкинах.

Естественно, что контроль за соблюдением этих правил потребовал и создания специальной службы, куда набирались в основном вольноотпущенники, ранее выполнявшие функции пожарных. Главная задача древнеримских регулировщиков заключалась в том, чтобы не допускать нежелательных инцидентов между «водителями» колесниц и повозок, которые зачастую были склонны решать вопрос о преимущественном праве проезда с помощью кулаков.

С другой стороны, поскольку светофоры в Древнем Риме еще не были изобретены, а немногочисленные «инспектора ГАИ» с ростом транспортных потоков оказались не в силах обеспечить повсеместный порядок, знатные вельможи и богатые негоцианты нашли собственный способ решения проблемы нерегулируемых перекрестков: они высылали впереди себя скороходов, которые на перекрестках перекрывали движение, обеспечивая беспрепятственный проезд колесниц хозяев.

Рисунок В. Чижикова

Последний козырь. Реймонд Хоухи, Роджер Бинэм

Доктор Пол Макэлрой, первый из ученых в списке Нейдельмана, опаздывал на пятьдесят минут Неудивительно, подумал Честертон Дорожные завалы, контрольные пункты, неожиданные забастовки на транспорте — все это заставляло людей опаздывать. Хотя  у машины, на которой ехал Макэлрой с военного аэродрома на базе  Эндрюс, и был специальный пропуск, ее не пропустили в двух местах. В одной из-за того, что там работали саперы, обезвреживавшие мины, а в Петуорте, как сообщил по радиотелефону водитель, шла перестрелка, и машине пришлось пробираться к Уолтер-Риду с запада.

До приезда Макэлроя оставалось еще минут десять, и психолог раскрыл его досье с крупной надписью: «Совершенно секретно».

Хотя теперь Макэлрой и был руководителем биохимической лаборатории в Массачусетском технологическом, он окончил Гарвард как физик. Сразу же после окончания института поступил в аспирантуру, где занялся проблемой производства аэрозолей, и за успехи был направлен в Англию, в Кембридж. Там-то он и заинтересовался биологическим применением своей темы. Возвратившись в США, Макэлрой поступил в заочную докторантуру в Массачусетском технологическом институте и начал вплотную заниматься биофизикой, а восемнадцать месяцев тому назад его пригласили работать в специальной группе министерства обороны. Именно там, понял Честертон, Макэлрой и познакомился с советником президента по науке Нейдельманом.

Все более и более увлекаясь биологией, Макэлрой наконец посвятил себя сравнительно малоисследованной области — человеческой памяти, Честертон в свое время читал статью, в которой ученый рассуждал о накоплении памяти в длинноцепных молекулах. Пожалуй, Макэлрой подбирался к чему-то большому, и не было сомнений в том, что сегодня он был одним из наиболее блестящих и пользующихся успехом представителей научной общественности.

Честертон заглянул в конец досье. Семейные отношения Макэлроя были охарактеризованы как стабильные. «Ну что за идиоты сидят в ФБР? — подумал психолог. — Ведь необязательно изменять, можно просто тихо ненавидеть друг друга». Он уже был готов продиктовать для памяти это замечание, когда секретарша объявила о прибытии биохимика.

Макэлрой был гораздо выше ростом, чем показалось Честертону по фотографии. У него было выразительное лицо с широкой квадратной челюстью и прямым носом. Небольшой шрам на верхней губе, который Честертон едва разглядел на загорелой коже лица, делал улыбку вновь прибывшего слегка кривой, но более приятной