Журнал «Вокруг Света» №09 за 1986 год

Когда Нар Вильсон женился, то решил уйти из общины. Нет, это вовсе не означало, что жизнь в поселке Тара ему не нравилась. Просто Нар Вильсон уже и в те годы был человеком серьезным и потому рассудил, что ютиться вместе с отцом и братьями под одной крышей не стоит. Хотелось иметь дом — свой дом, собственный.

И Нар ушел вместе с женой километров на десять вниз по течению реки Коко, отделяющей Никарагуа от Гондураса. Там, в пустынных, безлюдных местах, в сельве, на отвоеванном у джунглей клочке земли он и поставил свой дом. Поставил прочно, на годы. Как и положено, врыл глубоко в сырую глинистую землю сваи из крепких стволов сейбы, сделал на них настил из красных досок каобы и только потом возвел четыре стены, покрыв их широкими листьями диких бананов. Было это двадцать пять зим назад. Двадцать пять раз вспухали от ливней воды Коко, подступая к самому порогу, а дом стоял, словно построили его только вчера. Лишь посерели от влаги и солнца сваи да отполировались до блеска ступени.

Все в мире подвластно времени. Изменился и сам Нар Вильсон. Тогда ему шел восемнадцатый, сейчас уже сорок с лишним. Он раздался в плечах, ладони стали широкими и заскорузлыми, поседели виски, время набросило сеть морщин на смуглое лицо. Жизнь текла, как река летом,— плавно, размеренно и неторопливо.

Нар рыбачил, охотился, немного занимался контрабандой. Контрабанда ему не нравилась, но что было делать? После того как по лесам прошлись американские компании, дичи осталось совсем мало. Исчез ламантин из устья Коко, за кабаном и то приходилось бегать.

Рождались дети, росли, взрослели. Старшие, женившись, поставили свои дома неподалеку, за изгибом берега, на зеленом низком мысу. Пошли внуки. Так жили все вокруг, не замечая времени. Годы выделялись лишь богатыми уловами и вспышками численности зверья в сельве. Казалось, в мире ничего не происходит. Вести с запада, с Тихоокеанского побережья, приходили редко, еще реже приезжали оттуда новые люди.

Нар с детства помнил важного толстого сержанта, начальника поста пограничной стражи в Тара, которому отец еженедельно платил мзду за контрабанду. Потом так же аккуратно начал выплачивать ее и Нар. Это была власть военная. Досточтимый Питер Бонд олицетворял собой власть духовную. Священник Бонд, как и сержант, жил в поселке с незапамятных времен. Крестил и наставлял Нара, потом детей Нара, внуков...

Перемены наступили неожиданно. Вдруг исчез сержант. Говорили, он удрал в Гондурас, переплыв Коко на лодке. А Бонд начал рассказывать в проповедях непонятные вещи о каких-то сандинистах, которые хотят лишить всех индейцев демократии. Потом Питер Бонд и вовсе закрыл церковь, сказав, что сандинисты запрещают молиться богу. Тогда все возмутились. Как же так, никто их не видел, этих сандинистов, а они уже не разрешают людям ходить в церковь! Особенно недовольны были старики. И когда сандинисты появились в округе, встретили их неприветливо, молчком. В большинстве своем сандинисты оказались молодыми парнями с запада, «испанцами». Горячие были ребята, собирали митинги, говорили о революции, об империализме. Но их мало кто понимал.

Постепенно буря событий утихла. Вместо прежнего сержанта в Тара появился другой — сандинистский. Он взяток не брал и не позволял заниматься контрабандой, чем вызвал гнев многих. Досточтимый Бонд вновь открыл церковь. Нар уже начинал думать, что жизнь потихоньку вернется в прежнее русло, но его надежды не оправдались. Все чаще в дом Вильсона стал заглядывать Педро, сандинистский начальник из Тара. Начиная разговор издалека, он каждый раз заканчивал одним и тем же — убеждал Нара создать кооператив. Мол, все будет как прежде и Нар сможет растить рис, бананы, рыбачить,— но только не один, а вместе с другими крестьянами. В словах сержанта Нар Вильсон чувствовал смысл и правду: действительно, он, его старшие сыновья да и соседи, работая вместе, смогут зажить лучше и без контрабанды. Но, осторожничая, Нар отмалчивался, делал вид, что не все понимает. Педро говорил по-испански, а этот язык Нар и на самом деле знал очень плохо.

Начиная с мая 1981 года стали навещать Нара и люди с той стороны границы. Были среди них мискито гондурасские и никарагуанские, были и «испанцы». Они переправлялись через реку ночью, оставались в его доме по нескольку дней, пользуясь гостеприимством хозяина. Ведь Нар — мискито, а мискито не может прогнать человека от своего очага, кем бы он ни был. Пришельцы были народ опасный, хоть и говорили на родном Нару языке. Они не расставались с оружием, проклинали сандинистов и уговаривали Нара уйти с ними за кордон. Он отмалчивался, хотя ни правды, ни смысла в их словах не находил.