Журнал «Вокруг Света» №10 за 1994 год

Несмотря на грубо-простоватую шутку с книгой, он, пожалуй, не обладал чувством юмора. Держался со строгим и суровым достоинством, словно владел вершинами философского спокойствия, мало совместимого с поддельными книгами и игрушечными стреляющими пакетами.

Личность его была как бы неуловима — отсутствие пигмента и почти лишенное морщин лицо мешали определить возраст. Ему могло быть и тридцать, и пятьдесят или шестьдесят. Чувствовалось, что он старше, чем выглядит.

— Вы Иван Драгомилов? — спросил посетитель.

— Да, меня знают под этим именем. Оно не хуже любого другого, как например, Вилл Хаусман, которым называетесь вы. Ведь вы такое имя взяли себе? Я вас знаю. Вы — секретарь группы Кэролайн Уорфилд. Насколько я помню; вас представлял Лэниган.

Он помолчал, покрыл черной профессорской шапочкой редковолосую голову и сел.

— Надеюсь, жалоб нет, — добавил он холодно.

— О, нет, совсем нет, — торопливо заверил его Хаусман. — Вторым делом мы полностью удовлетворены. Но теперь нам нужен Мак-Даффи, шеф полиции...

— Да, я его знаю, — прервал собеседник.

— Он изверг, — торопливо заговорил Хаусман, закипая от негодования. — Он без конца издевается над нашим делом, обезглавливая группы и лишая отборных бойцов. Несмотря на предупреждения, он выслал Тони, Сисерола и Глука. Несколько разгромил наши собрания. Его офицеры зверски избивают и истязают наших. Это ему мы обязаны, что четверо наших несчастных братьев и сестер томятся в тюремных застенках.

Пока он перечислял обиды, Драгомилов серьезно кивал.

— Вам известно наше правило: не оформлять приказа, пока мы не убеждены, что это социально оправдано, — заметил он спокойно.

— Разумеется, — недовольно прервал его Хаусман.

— Но в данном случае, — спокойно продолжал Драгомилов, — почти нет сомнений, что ваши мотивы справедливы. Смерть Мак-Даффи представляется мне социально целесообразной и правильной. Мне известен и он, и его деяния. Думаю, расследование подтвердит это. А теперь о деньгах.

— А если вы не признаете смерть Мак-Даффи социально оправданной?

— Деньги будут вам возвращены за вычетом десяти процентов на покрытие расходов расследования. Таковы наши правила.

Хаусман вынул пухлый бумажник, но заколебался.

— Обязательно платить все?

— Вам, конечно, известны наши сроки? — в голосе Драгомилова прозвучал упрек.

— Но я полагал... вы сами знаете, мы, анархисты, — бедные люди.

— Именно поэтому я назначаю столь низкую цену. Десять тысяч долларов — не так уж много за убийство шефа полиции крупного города. Поверьте, это едва покроет расходы. С частных лиц мы берем значительно дороже, просто потому, что они частные лица. Будь вы миллионеры, а не бедная группа борцов, я бы запросил с вас за Мак-Даффи самое малое пятьдесят тысяч.

— Бог мой! Сколько же вы запросите за короля?

— По-разному. Король, ну, скажем, Англии, будет стоить полмиллиона. Небольшой второ- или третьеразрядный король обойдется в семьдесят пять — сто тысяч.

— Понятия не имел, что они стоят так дорого, — проворчал Хаусман.

— Поэтому так мало и убито. Не следует к тому же забывать о больших затратах на такую великолепную организацию, как наша. И учтите, все операции мы проводим, совершенно не подвергая опасности наших клиентов. Если вы считаете, что десять тысяч за жизнь шефа Мак-Даффи — слишком дорогая цена, позвольте спросить, разве свою жизнь вы оцениваете дешевле? Кроме того, уж очень вы, анархисты, неумело работаете. Где бы вы ни приложили руку, везде испортите дело или вообще его провалите. Далее, вам всегда требуются динамит или адская машина, крайне опасные, кстати.

— Нужно, чтобы казнь вызвала сенсацию и была эффектным зрелищем, — пояснил Хаусман.

Глава Бюро убийств кивнул:

— Да, я понимаю. Но это необычайно глупый и грубый способ убийства и чрезвычайно опасный для наших агентов. Ну, если ваша группа позволит нам воспользоваться, скажем, ядом, я сброшу десять процентов, а если духовой винтовкой, то все двадцать пять.

— Исключено! — воскликнул анархист. — Так мы не достигнем цели. Наше убийство должно быть кровавым.

— В таком случае я не могу снизить цену. Вы же американец, не так ли, мистер Хаусман?

— Да, я родился в Америке — в Сан-Хосе, штат Мичиган.

— Так почему же вам самому не убить Мак-Даффи? И не сэкономить деньги группы?

Анархист побледнел:

— Нет, нет. Ваше обслуживание слишком хорошо, мистер Драгомилов. Кроме того, я... э... Теоретически я признаю, что убийство справедливо, но не в состоянии заставить себя его совершить. Я... я просто не могу, вот и все. И с этим ничего не поделаешь.

— Тем не менее вы входите в боевую группу.

— Да, это так. Философствующие непротивленцы, толстовцы меня не привлекают. Я не верю в теорию «подставь левую щеку, если ударили по правой». Если меня ударили, я должен нанести ответный удар.

— Даже через доверенное лицо, — сухо прервал Драгомилов.

Хаусман опустил голову:

— Да, через доверенное лицо. Если плоть слаба, то нет другого выхода. Вот вам деньги.

Пока Драгомилов пересчитывал их, Хаусман решил приложить последнее усилие сделать сделку более выгодной.