Журнал "Вокруг Света" №3 за 1999 год

— Надо зарываться в снег. Даже мой дед ругался:  смотри, говорит, современная молодежь — тот там замерз, тот там погиб. Если ты заблудился,   ничего   страшного   нет: где лучше снег, зарывайся и отдыхай... Я один раз лошадей искал в степи, сильный буран был, ничего не видно. Нашел сугроб, закопался, лежу. Тепло, спокойно. Лошадь за повод держу. В сугробе такая дырочка образуется от твоего дыхания, и там отоспишься — день, два, сколько надо. Пока буран не затихнет. Слышу — лошадь моя что-то дергается. Не пойму ничего. Разгребаю, сажусь — волк стоит. — И Таукенов басом хохочет.

— И что этот волк? Не напал на вас? — любопытствует Нелли Викторовна.

— Волки боятся мужчин с лошадью. Знаете, как волк волчат учит? Пастух на лошади — очень опасный пастух. Держись от него подальше.

— А коней они разве не трогают?

— Волку с конем не справиться. Часто волки в самом косяке даже рыскают. А те — ничего, пасутся. Если даже волки и нападают на табун, то жеребцы прямо схватываются с ними — бьют копытами, а потом разрывают зубами на части. Так что   волку   их   взять   не   просто. Слишком сильное животное.

— Не всегда, — возражает Леонид Дмитриевич. — Помнишь, как волк свалил лошадь? Вцепился ей в хвост, а потом отпустил. Та упала. И он тут же ей брюхо вспорол.

— Да, «каскыр» порой очень находчив, — усмехнулся Таукенов. — Природный степняк. Кочевник. — И, помолчав, добавляет. — Это наше тотемное животное.

Согласно древней тюркской легенде, девятилетнему мальчику враги обрубили руки и ноги, а самого бросили в болото. Там от него понесла волчица. Враги все же добили мальчика, а волчица убежала на Алтай и родила там десять сыновей. Род размножился, через несколько поколений вышел из пещеры и покорил всю Великую степь. Золотая волчья голова красовалась на тюркских знаменах. Казахи гордятся своими тюркскими корнями. На кыпчакском наречии тюркского языка они по сей день говорят. Но спросите любого казаха: кто в степи твой главный враг? Он, не задумываясь, ответит: каскыр. Волк.

Машина съезжает с асфальта на проселочную дорогу и начинает переваливаться по ней, как уточка. Едем тихо. Слева и справа степь, ровная, как стол, и белая, как скатерть на нем. Но сквозь снег проросли желтые былинки, которые гнутся от ветра, как сабли. Это ковыль. Его так много, что это наносит на снег палевый оттенок. Как будто ползем мы по рыжей шкуре с подшерстком из белого пуха. Словно перед нами не степь, а громадный волк, распластавшийся по земле.

— Видите, сколько корсаков? — говорит Таукенов, показывая на дорогу. — Ночью охотились...

— На кого? — подается вперед Нелли Викторовна.

— На зайцев.

Таукенов имеет в виду степную лисицу, следы которой, петляя, цепочкой вьются по заснеженной дороге.

— А волчьих нет, — вздыхает Леонид Дмитриевич,  оглядываясь за спину. Сквозь заднее стекло видно, как колеса «Хонды» стирают корса-чьи следы, оставляя после себя на снегу две глянцевые колеи.

— Едем к Конысу! — решает Касым  Аппасович. — Он,   наверно, уже нас ждет.  Направо, Володя.  К тому селу!

Степь начинает волноваться, и сквозь снежную мглу перед нами всплывает белый холм. Прямо во лбу его, как корона, высится триангуляционный знак. Таукенов дает газ и машина, взревев, выносит нас на его вершину. Таукенов открывает дверцу:

— Пойдемте, покажу вам массовые захоронения.

По белой спине холма чернеют, как язвы, кучи камней. Они похожи на угли сгоревших костров. Их заметает снег, но угли как будто еще не остыли, и снег, покрывая их, тут же тает. Черные камни проглядывают сквозь пелену пурги.

— Кто здесь лежит? — с волнением спрашиваю я, словно что-то предчувствуя.

— Джунгары Галдан Дарена. Наконец-то я вышел к истокам совместной истории наших народов. Казахов и русских.

...Каких-нибудь двести лет назад монгольская Джунгария была могущественным государством, простиравшимся от Алтая на востоке до Аральского моря на западе. Казахи вели с джунгарами долгие войны. Именно в этих долинах шли сечи, которые нередко заканчивались для казахов поражением. Уцелевшие аулы, бросая имущество, обращались в паническое бегство. В казахском народе до сих пор сохранилась память об этом «Великом бедствии». Эпос называется: «Актабан шубрунды». Его часто поют акыны...