Журнал "Вокруг Света" №3 за 1999 год

... В 1723 году джунгары под предводительством Галдан Царена вновь напали на казахов, поголовно вырезая всех, кто попадался к ним в руки. Казахские ханы стали искать защиты у России. В 1731 году хан Младшего жуза (племенного объединения) Абулхаир обратился к императрице Анне Иоанновне с ходатайством о добровольном принятии в русское подданство. Та согласилась. Вскоре и Средний жуз после принятия присяги ханом Абулмамбетом стал значиться в русском подданстве. И когда в 1742 году джунгары совершили новое нападение на Младший и Средний жузы, правительство Анны Иоанновны приказало «принять меры к зашите киргиз-кайсаков, а в случае прямого нападения на них зюнгорцев вывести потребное число регулярных и нерегулярных людей и несколько пушек, дабы оной партией улусы их прикрыть. А зюнгорцам объявить, что киргиз-кайсаки Ея Императорского Величества подданные и для того б они, зюнгорцы, по доброму их соседству с Российской империей неприятельским образом с подданными Ея Величества не поступали впредь и возвратились в свое отечество».

Джунгары возомнили себя настолько могущественными, что перестали считаться с соседями. И кончилось это для них катастрофой. В 1756 году китайцы прошли всю Джунгарию огнем и мечом, беспощадно истребляя почти все население, не разбирая ни пола, ни возраста. Вырезали всех, кто «вырос выше колеса телеги»...

Поголовное истребление нации! И Джунгария исчезла с исторической арены... А остатки разбитых орд бежали на Волгу и осели там — подальше от Великой китайской стены...

Русские тоже оставили на казахской земле гарнизоны, и казацкая крепость Акмола именно так и возникла.

В 1830 голу на правом берегу Ишима у древнего караванного брода Кара Уткуль появился российский стратегический форпост. Разметив площадь, казаки окопали ее широким и глубоким рвом. В плане крепость имела форму квадрата с пятью бастионами. В центре квадрата стояла приземистая башня. Нижняя часть ее была сложена из саманных кирпичей, а верхняя — из толстых бревен. В бревнах были прорезаны бойницы. По крепостному валу день и ночь ходили дозорные с тяжелыми кремневыми ружьями на плечах. Останавливаясь, они вглядывались в степь. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась равнина, поросшая желтой травой, а вдали, у самого горизонта, — юрты казахов, стада их овец, табуны лошадей. Городок лежал на пути одного из отрогов Великого шелкового пути — из Ташкента и Бухары в Европейскую Россию. Акмолинской трассой шли караваны с товарами из Петербурга, Москвы, Нижнего Новгорода, Пишкека. Купцы все гильдий и наций, скотопромышленники-прасолы съезжались сюда не только из России, но и из-за границы.

Удивительно, но дагерротип эта крепости до сих пор сохранился. Остались и фамилии первых поселенцев этой казачьей цитадели Михайло Прохандин, Иван Алексеевский, Асаф Морожников, Федор Хлебников. Где их могилы? Сохранился ли хоть след от них?

Исцеляющий нур

Здесь поблизости есть мазар,— смотрит в окошко Коныс, ведя машину. — Боюсь пропустить. Там похоронен Тохан Казрет. Тоже наш родственник. Вот сейчас он откроется. Касым-ака, вы хотели его показать?

Дорога петляет между белым холмами. Уже начинает темнеть, и на ветровом стекле «уазика» появляется первая звездочка... Вот оно, кладбище. Слева от нас. Машина останавливается.

Таинственное кладбище в темнеющих холмах, обнесенное невысоким каменным забором. И только одни мазар, похожий на черную юрту.

— Он там похоронен? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает Коныс. — Это просто мола, гробница.

— Вот это то, о чем я в музее рассказывал, — поясняет   Таукенов. — Укрытие. Вот с такой же молы начиналась Акмола.

— А могила Тохана Казрета вот там, среди прочих, — показывает Коныс. — Он обладал даром ясновидца, что-то предсказывал. И вот поверье такое   есть,   почему  здесь молу  построили   и   паломничество идет. В особый день здесь люди собираются.  Женщины,   дети,   больные. И вот они там ночуют. И исцеляются.

— А   когда   появился   нур? — спрашивает Нелли Викторовна.  — При жизни еще или после?

—  Наверное, после... Не знаю, — разводит руками Коныс.

— Что такое нур? — тихо спрашиваю я Таукенова, чтоб не нарушить торжественную тишину.

— Святое свечение. Аура над человеком или его могилой. Астральная сила. Хотите внутри посмотреть?

Открываем со скрипом железные двери каменной юрты и входим вовнутрь. Темно. Одно единственное окошко на юг еле прорисовывается в черной стене. Таукенов щелкает зажигалкой. И тогда лишь на миг открывается внутреннее пространство: земляной убитый пол, черный сводчатый потолок, окно, затянутое полиэтиленовой пленкой, и, наконец, низенький столик в углу с самоваром, посудой, ведром, старым примусом.

— Видите? Даже продукты лежат, — говорит Таукенов, в это мгновение зажигалка гаснет, и опять темнота обволакивает нас. Остались одни голоса.

— Я заметила даже войлок у двери... — голос Нелли Викторовны.

— Должен  быть тюк с  одеялами... — это Коныс.

И опять темнота, тишина... И я чувствую, как зубы во рту у меня начинают гудеть. Вот этот самый нур!