Журнал "Здоровье" №8 (80) 1961

Смеется ли человек, плачет или испытывает другие эмоции, во всех случаях происходит сокращение определенных мышц. Это и придает лицу то или иное выражение

Волокна гладких мышц не имеют поперечной исчерченности. Это хорошо видно и на рисунке. Характер их сокращений отличается и от скелетных мышц и от сердца. Во первых, они сокращаются гораздо медленнее, а во-вторых, могут быть долго в таком состоянии. Сущность сокращения гладких мышц можно сравнить с прессом, которым сжимают какую-либо деталь, придавая ей заданную форму

Не брать жизнь взаймы

Характерные черты советского человека — жизнелюбие, стойкость, умение преодолевать трудности. Ежедневно редакционная почта приносит письма сильных, мужественных людей, рассказывающих о том, как воля к жизни, страстное желание остаться в общем строю созидателей нового общества помогает им побеждать болезнь, навсегда избавиться от недугов. Одно из таких писем мы печатаем в этом номере журнала.

Приглашаем наших читателей продолжить начатый на страницах журнала разговор о стойкости, воле и мужестве советского человека.

Обманчивый румянец, вызванный болезнью, и лихорадочный блеск глаз. Судорожное, безрадостное веселье, за которым отчаяние и страх. Такой запомнится мне эта книга о людях без будущего, о тех, кто, не имея в жизни ясной цели, опустил руки перед тяжелым недугом. Гибельная, разрушающая здоровье погоня за наслаждениями и удовольствиями — вот удел обреченных жить взаймы, мечтающих только о том, чтобы побольше урвать от жизни.

Еще и еще раз перелистываю роман Ремарка о том, как человек сдается смерти. Неужели и со мной могло произойти то же самое? Неужели на развилке такой дороги стоял и я?

…Не мудрено впасть в уныние, если тебе всего 20 с небольшим, а ты уже инвалид, и у тебя ни специальности, ни определенных планов на будущее. Ничего, кроме аттестата зрелости, уже переставшего радовать хорошими отметками.

Лежишь целый день и думаешь одну думу. И все становится ненавистным: лечебницы, санатории, анализы, рентгеновские снимки, таинственный шепот врачей.

Жил я так, славно все время передо мной стоял назойливый красный светофор, предупреждающий об опасности, и не было у меня в жизни никакой зеленой улицы.

Порою я слышал:

— Шел бы, в инвалидную артель. Все-таки жизнь.

От этого становилось еще горше.

Врачи говорили: теперь туберкулез не опасен. Будете жить, еще успеете многое в жизни совершить. Молодость победит.

Но давно известно, что молодость нетерпелива.

И опять раздумье: да, конечно, туберкулез излечим. Но ведь бывали случаи, когда болезнь кончалась трагически?..

В эту пору мне и сказал Владимир Львович Берельковский:

— Чем живешь? Болезнью. Нет, друг мой, болезнью жить нельзя. Жизнью надо жить. Плохой ты помощник врачу.

Берельковский — врач. Он работал в котловане строительства Куйбышевской ГЭС. Рабочие его любили: он был требователен и прост, этот солдат войны, сам недавний рабочий.

Я стал думать: почему я плохой помощник врачу? Какой должна быть моя помощь?

— Активной, — оказал мне Берельковский и добавил: — Надо жить нормальной человеческой жизнью. Ты начнешь завоевывать победу с той самой минуты, когда избавишься от чувства обреченности.

Берельковский взял надо мной шефство, но делал это незаметно. Я чувствовал в нем не назойливого наставника, а отзывчивого товарища, интересного собеседника. Мы часто гуляли по жигулевским лесам, катались на лодке по Волге и ни разу он не напомнил мне о моей болезни.

Если жить полноценной человеческой жизнью, зачем же томиться бездельем?

И тут я встретил на улице своего старого знакомого.

— Куда спешишь? — опросил я его.

— Тороплюсь, завтра надо открывать курсы помощников крановщиков, а у меня еще недокомплект.

— Постой, запиши меня!

— А не сбежишь?

— Нет!

— Ну, тогда пиши заявление.

Так я стал курсантом. Месяц пролетел незаметно. Сдал экзамены и получил назначение на кран в котлован.