Журналистика и разведка

— Боря, давно смотрю — у тебя неприятности. Что тебя гложет? Хочешь, помогу?

Я рассказал ему об отзыве из Австралии — стране, о которой мы делали фильм. И, конечно, о своем желании вернуться на стезю журналиста-международника.

— Ну что же, не вышло в ТАСС, давай попробуем другие каналы. Как ты смотришь на телевидение?

— Это было бы замечательно!

Слава не стал медлить, взял телефонную трубку и позвонил Мамедову первому заместителю председателя государственного комитета радио и телевидения. Был поздний вечер, и хозяина кабинета не оказалось на месте. Но его обещали сразу же разыскать и сообщить о звонке. Не успели мы пропустить следующую пару рюмок, как Мамедов был на проводе.

— Слушай, , ты знаешь Чехонина?

Тот, конечно, знал. И по совместной работе в пятидесятые годы над радиожурналом «Говорят советские профсоюзы» в бытность Мамедова заведующим американской редакцией радиокомитета, и по статьям в «Известиях».

— Как ты смотришь на то, чтобы послать его по вашей линии за рубеж?

— Хорошая мысль! А он сам согласен?

— Да вот он у меня сейчас дома. Говорит, что поехал бы с удовольствием.

— Пусть позвонит мне и зайдет в комитет завтра с утра, часиков в одиннадцать. Нам как раз надо менять парижского корреспондента.

Мы со Славой выпили за Францию и Париж, а потом я не спал всю ночь, предвкушая счастливую перемену в жизни. В назначенный час секретарь ответила на звонок: «Мамедова нет на месте». Через пару дней бесплодных попыток связаться с самим по телефону стало очевидным — надежда лопнула мыльным пузырем. Зампреду, курирующему зарубежных корреспондентов, видимо, сообщили о претензиях ко мне со стороны КГБ. Слава не смог выправить ситуацию даже из кресла на Старой площади. Он понимал, что о ведомство Андропова легко сломать зубы.

Зато, сидя в приемной генсека, он без труда решал другие сложные проблемы. В 1976 году я предложил ему принять участие в работе над фильмом об Австралии. Признаюсь, поступил так в надежде на его помощь. Пробить включение часовой документальной ленты в план киностудии на 1977 год представлялось практически невозможным. При чем тут Австралия в год 60-летия Октября? Уж если делать критический фильм о капиталистических странах, то в первую очередь о главном противнике — Соединенных Штатах! Тем более в киностудию уже поступила такая заявка от видного режиссера!

Слава справился с трудностями. Когда в приемную Брежнева зашел председатель , мой соавтор передал ему текст сценария, попросив включить в план будущего года. Министр не стал отказывать, только спросил:

— А какое отношение ты имеешь к этой стране?

— Давно ей интересуюсь, — последовал ответ.

Секретарь Брежнева мог сделать многое. Что касается возможностей помощников генсека, то они несравненно больше. Так повелось еще со времен Сталина. Именно помощники вождя после смерти Ленина стали разрабатывать стратегию культа и фанатизации масс посредством тотального внушения народу убеждения в гениальности Иосифа Виссарионовича, в его абсолютной правоте всегда и во всем. Демонстрируя свою преданность, они проявляли порой чудеса изобретательности. Так, помощник Сталина предложил «хозяину» устроить экспертизу бюллетеней для тайного голосования делегатов тринадцатого съезда партии, в которых была вычеркнута его фамилия. Инициативу одобрили, и она сработала с помощью НКВД. Это помогло вождю составить первый список своих врагов.

А такой известный, многолетний помощник «хозяина», как Поскребышев! Перед ним трепетали все наркомы. Правда, и ему не удалось избежать ареста. Сталинские традиции продолжили Хрущев и Брежнев. Первый двинул троих помощников в лауреаты Ленинской премии. Это звание давало почет и деньги. Леонид Ильич пошел дальше — приумножил роль и привилегии сотрудников из числа своего ближайшего окружения. Он стал выдвигать их в члены ЦК, в депутаты Верховного Совета. Говорят, что элита партийных функционеров своим возвышением была обязана не подозревавшему о том Генри Киссинджеру, помощнику президента США по вопросам национальной безопасности. Брежнев захотел сравнять своих помощников с их американскими коллегами. Новые посты расширяли орбиту влияния приближенных генсека и в аппарате ЦК, и среди членов правительства. И только. Служебный рост не давал им самого важного преимущества, имевшегося перед ними у Киссинджера. У доктора философии, профессора Гарвардского университета не было причин держаться за должность, кроме одной — сознания, что именно его голова требуется президенту для выработки американской политики.

— Помощники практически всесильны. И все же им не позавидуешь, рассказывал Станислав Кузьмин. — Я отдежурил сутки и потом трое отдыхаю. Они же работают ежедневно и не менее четырнадцати часов. Даже дома им нет покоя. «Сам» может позвонить, дать новое задание в любое время. Часто даже отпуск они проводят там, где отдыхает «хозяин». С внешним миром они общаются крайне редко, когда приезжают родственники из провинции или смотря на него из окна машины.