Журналистика и разведка

Дело, конечно, не в иронической надписи. Начальственный окрик, угрозы досрочно отправить в Москву в отделении заменяют дружба, взаимопонимание и творческая инициатива каждого журналиста. Совсем недавно здесь все обстояло иначе. Не ради хвастовства приведу слова генерального директора ТАСС, сказанные мне перед самым отъездом.

— Спасай отделение от окончательного развала. Люди там практически спились. Мы просто вынуждены досрочно заменить заведующего.

Тот был мне хорошо знаком. Перед командировкой в Индию он был секретарем парткома ТАСС. Но впервые мы встретились с ним в шестидесятые годы на морском берегу крымского «Артека» возле тела погибшего японского соратника . Именно он, тогда сотрудник Комитета молодежных организаций СССР, отвечал за пребывание в нашей стране.

В Дели стало ясно: не переборщил . Все машины отделения были разбиты по пьянке, выехать на задание — целая проблема. Ряд корреспондентов и жен в результате аварий получили черепно-мозговые травмы, переломы, долго лечились в больнице. Каждое утро уборщик-индиец выносил из квартир бутылки из-под крепких спиртных напитков. Пьянство было всеобщим явлением среди журналистов и дипломатов. Посол, в недалеком прошлом видный партийный деятель, смотрел на такое поведение сквозь пальцы. Он знал, что и в Москве его высокие покровители отнюдь не без греха. Впрочем, вскоре его отозвали на родину. Отнюдь не за терпимое отношение к пьянству. Просто он на своем посту не смог предсказать поражение на выборах, думалось, вечного премьера Ганди. Карающая брежневская рука оказалась заботливо мягкой. Несостоявшийся посол был назначен… заместителем министра иностранных дел СССР.

Преувеличиваю, говоря о всеобщем пьянстве? Но разве это нормально, когда главу консульской службы в Индии то и дело находили мертвецки пьяным в канавах возле жилого посольского городка. Когда полковник КГБ , работавший под «крышей» корреспондента агентства печати «Новости», напившись до чертиков, полез на спор на высокую пальму. Увидев эту картину, тележурналист Эдуард Сорокин пошутил: «Наконец-то занял подобающее ему место». На утро полковнику (в его обязанности входило следить за советскими журналистами), сообщили, что Сорокин назвал его обезьяной. В отместку он написал на тележурналиста донос. Донос не повредил нашему телевизионному коллеге. Он продолжил работу в Индии, подготовил ряд талантливых репортажей об этой стране. А потом, спустя много лет, с успехом освещал с телеэкранов жизнь в Англии, Швеции и других странах. Руководство гостелерадио по заслугам оценило его творчество, назначив руководителем «Маяка» и членом коллегии.

Атмосфера пьяного разгула проявлялась в самых причудливых формах. Одна из жен опекаемых КГБ журналистов, не буду называть ее имени, имела привычку устраивать с подругой во время попоек стриптиз на столе, очистив место от опустошенных бутылок. Признаком «хорошего парня» считалось непременное участие в оргиях. Когда я, памятуя предыдущие жизненные беды, наотрез отказался быть собутыльником того же доносчика, он, выбрав иной предлог, написал резиденту КГБ Геннадию Ваулину «бумагу» с предложением немедленно убрать из Индии и меня. Он не учел двух вещей: во-первых, что меня лишь недавно оправдал сам Андропов и подвергать сомнению решение председателя комитета, о котором знал резидент, было по-настоящему глупо. Во-вторых, я был нужен Ваулину в Индии. В то время для КГБ главным была отнюдь не кража секретных документов. Какие секреты от нас могли быть в дружественной стране, где советская агентура внедрялась повсюду десятилетиями? Да и потом, раздобудешь секрет — ну и что? В лучшем случае резидента похвалит начальник его отдела. А вот если ты в надлежащий момент передашь «агентурную информацию» о реакции премьер-министра на очередную «крупномасштабную мирную инициативу» Брежнева — это расценят как высший пилотаж. Такое сообщение ляжет сразу на рабочий стол генсека. И он, любивший пуще всего на свете хвалебные панегирики и ордена, иногда брал трубку и звонил Андропову:

— Юра, твои ребята хорошо поработали в Индии. Похвали их!

Агентура КГБ не всегда могла оперативно подготовить материал о реакции индийского руководства, доступ в правительственные кабинеты для нее был не из легких. Другое дело заведующий отделением ТАСС. Он лично знаком с премьером, вхож в ее дом. К тому же собирать отклики — его прямая рабочая обязанность. Поэтому в такие дни ранним утром во дворе ТАСС машина первого секретаря посольства подполковника КГБ Петра Кирсанова. Петя знал меня еще по институту, где он учился на корейском отделении. Старый товарищ был не только отличным парнем, но и опытным сотрудником отдела аналитической службы КГБ. Кому как не ему резидент мог поручить заниматься обобщением важной агентурной информации из Дели об инициативах генерального секретаря. В итоге я оказывался в том или ином правительственном кабинете. Часть беседы передавалась немедленно в ТАСС, другая шла шифротелеграммой на Лубянку. На следующее утро — снова машина Пети.