Журналюга

Но информация о том, что на Христича заведено уголовное дело за неуплату налогов, заставило Лозовского умерить свою радость. Он знал, что Борис Федорович, как и большинство крупных руководителей в те времена, экономикой не интересовался и все эти дела всегда передоверял своим замам. К задержке налоговых отчислений в бюджет он никак не мог быть причастен. А это значило, что его подставили. Небрежное «Уладим» нефтебарона Лозовского не успокоило. Если Христич не знает своей вины, он никогда не напишет в налоговую полицию покаянного заявления, на основании которого можно прекратить уголовное преследование.

Не тот человек.

А если дело не будет прекращено — что? От двух до семи лет?

При случае Лозовский намерен был узнать у Кольцова, удалось ли ему уладить дело и как. И вот случай представился. Но сейчас Лозовского волновало совсем другое.

Тюрин сказал: «Если мы правы, они сами на тебя выйдут».

Они вышли.

Лозовский спросил:

— Когда вы говорите, что мы встретились в таком необычном месте и при таких необычных обстоятельствах, что вы имеете в виду?

— Кладбище, — ответил Кольцов. — Смерть.

— Вот как? — холодно удивился Лозовский. — Не знаю более обычного места, чем кладбище. В городе может не быть аэропорта, магазина, даже пивной. Но кладбище есть всегда. А смерть… Вы считаете себя бессмертным?

IV

Еще при первой встрече в Москве Лозовский обратил внимание на странную малоподвижность лица Кольцова. Сейчас, в рассеянном свете угасающего зимнего дня, оно выглядело серой маской, даже мороз не тронул его румянцем. Это было лицо человека, вся жизнь которого проходит в кабинетах с кондиционированным воздухом, с предупредительными референтами и профессиональными сотрудниками, на которых не нужно повышать голоса и даже выражать неудовольствия соответствующей гримасой.

На слова Лозовского, мрачноватую двусмысленность которых сам он понял только после того, как их произнес, Кольцов не прореагировал — будто и не услышал.

— Отпустите машину. Вас отвезут в аэропорт. Нам нужно поговорить о делах.

Откуда-то возник молодой человек с быстрыми внимательными глазами — охранник, с которым Кольцов приезжал в «Правду», предупредительно открыл перед Лозовским заднюю дверь джипа.

— Прошу, — пригласил Кольцов, даже в мыслях, вероятно, не допуская возможности отказа.

Лозовский высокомерно, сонно посмотрел на него с таким видом, будто не понимает, о чем им говорить, потому что никаких дел у него с нефтебароном нет. Но из вежливости снизошел:

— Минутку. Мне нужно закончить свои дела с Эдуардом.

Он прошел к «Ниве», возле которой топтался Эдик, отметив, как под огненным мехом шапки недоуменно привздернулись черные брови нефтебарона. Забрав из салона свою дорожную сумку, пожал журналисту руку и дал визитную карточку, выполненную по эскизу одного из лучших дизайнеров Москвы и отпечатанную во Франции на плотной, тонкого тиснения, голубоватой бумаге «верже».

— Рад был познакомиться, Эдуард. Спасибо за помощь. Будешь в Москве — заходи.

Эдик уважительно рассмотрел визитку и с сомнением покачал головой:

— Не знаю, когда я буду в Москве. Слишком большая стала Россия. Раньше два часа — и в столице. А сейчас на билет нужно копить месяц. Владимир Иванович, я вот что хочу сказать…

— Знаю. Хочешь стать собкором «Курьера». Подумаем.

Эдик неожиданно покраснел и растерянно, со жгучей обидой посмотрел на Лозовского:

— Да вы что?! Владимир Иванович! Вы что?! Вы думаете, я только из-за этого… Вот все вы, москвичи, такие!.. Все!.. Все вы…

— Ну-ну, кто?

— Говно!

Эдик в клочки разорвал визитку, швырнул обрывки на снег и полез в «Ниву». Лозовский ухватил его за плечи и вынул из машины, стараясь не выронить Эдика из тулупа. Тот отбивался:

— Пустите меня! Отвалите! Отстаньте!

Материализовался охранник:

— Разрешите помочь?

— Обойдусь.

— Имею приказ.

— Пошел на…!

Охранник исчез.

Лозовский показал Эдику на обрывки визитки и строго предупредил:

— Ты разорил меня на полтора доллара. Больше этого не делай. А теперь выкладывай. О Степанове, я правильно понял?

— Да, — хмуро кивнул Эдик. — Я так думаю, что Степаныч все-таки встретился с Христичем. Еще в первый приезд. У него в очерке было про его кабинет. Типа простой. И про надпись на стенке. Насчет того, что если тебя прижало, то скоро будешь на льду.

— На каком льду?

— Ну, в шоколаде. В порядке. Цитата из какого-то грека.

— Понял. Дальше.

— Выходит, Степаныч был у него в кабинете, правильно? А кто его пустит, если нет хозяина?.. Это одно. Другое вот что. Смурной был Степаныч. Улетел веселый, прилетел смурной. Сказал: буксует очерк. Но я сейчас думаю, дело не в очерке. Узнал он что-то от Христича. Как вы сказали: чего ему знать не следовало.

— Так, — проговорил Лозовский. — Слушай меня внимательно. С этой минуты ты собкор «Российского курьера» по Тюменской области. Ты сказал, что у Христича дом где-то на югах. Твое первое задание: узнать адрес.

Он достал еще одну визитку, написал два номера: