Журналюга

— Это мой домашний, это мобильный. — Немного подумал и приписал еще номер. — Мобильный Тюрина. На всякий пожарный. Если что, он меня найдет. Тюрин Павел Петрович. Он же Павел Майоров.

— Знаю, — кивнул Эдик. — Я читал его корреспонденции в «Курьере».

— И как тебе они? — заинтересовался Лозовский.

— Информативно. Но словарный запас маловат.

— А вот этого ему никогда не говори. Читал, информативно. И все. Понял?

— Обидится?

— Огорчится. И еще. Банк, через который «Союз» проводит платежи…

— Знаю, — кивнул Эдик. — «Союз-кредит». Карманный банк Кольцова. Он обслуживает только «Союз».

— В середине ноября у них был сбой в компьютерной системе. На шесть суток. Хотелось бы знать, был или ничего не было. Но это, пожалуй, тебе не по силам. Так что считай, что это не задание, а пожелание.

— Обижаете, Владимир Иванович. Нет ничего проще. У меня там знакомая работает операционисткой.

— Хорошая знакомая?

— Более чем. У меня даже возникают насчет нее серьезные намерения. Но я их стараюсь давить. Пока удается.

— По-моему, мы получили в Тюмени неплохого собкора, — заметил Лозовский.

— Спасибо, шеф. Постараюсь соответствовать.

— Действуй. И сразу мне. Звони в любое время дня и ночи.

— Ночью не получится, — с сожалением сказал Эдик. — Телефон мне никак не поставят. А на коммерческой основе — пупок развяжется.

Лозовский протянул ему свой мобильник:

— Держи. Редакционное имущество. Обращайся бережно. Пиво им не открывай, орехи не коли, в собак не швыряй. Счет будешь присылать, оплатим. И вот что еще, Эдуард. Про то, что ты ищешь адрес Христича, не должен знать никто. Никаких прямых расспросов. Только окольные. Отнесись к этому очень серьезно. Как-то не улыбается мне отморозить уши на твоей могиле.

— Вы думаете… даже так?

— Ты мне что сказал про Тюмень? Так вот я говорю тебе то же самое.

— Понял, Владимир Иванович. Извините меня.

— За что?

— Ну, что назвал вас говном.

Лозовский усмехнулся:

— За правду не извиняются.

Он вернулся к «лендкрузеру». Охранник открыл перед ним дверь джипа и занял место рядом с водителем.

Кольцов приказал:

— В город.

V

За двадцать с лишним лет журналистской работы Лозовский вдоль и поперек объехал весь Советский Союз. Каждый город, в котором он побывал, запоминался какой-то одной деталью, а эта деталь вытаскивала из памяти все остальное. В заполярном Норильске это были капитальные двухэтажные помойки. В Минске белые лебеди на туманном озере. В Барнауле пышные, непередаваемой вкусноты караваи. В Термезе комары, злобные, как крокодилы.

Тюмень была из тех городов, которые не оставили в памяти ничего. Как Челябинск, Магнитогорск, Комсомольск-на-Амуре, Орск. Оказавшись в них, Лозовский ощущал себя так, будто взял в руки книгу, про которую точно знал, что читал ее, но про что эта книга, не помнил решительно.

Заводские трубы, нефтехранилища, забитые цистернами железнодорожные пути, деревянные окраины и безликий каменный центр той уныло правильной планировки, по сравнению с которой даже новые типовые кварталы казались дерзким архитектурным изыском.

Но теперь, глядя на город через тонированные стекла джипа, Лозовский подумал, что зацепка останется: современные офисы нефтяных компаний с известными всей России названиями-брендами — «ТНК», «ЮКОС», «РОСНЕФТЬ», «СИБ-ОЙЛ». На фоне облезлых домов, среди улиц с разбитым асфальтом, с нечищенными по случаю прошедших новогодних праздников тротуарами, по которым спешили с работы люди в черном, они выглядели вызывающе, самодовольно, нагло.

Лозовский предполагал, что «лендкрузер» пристанет к одному из таких офисов, но джип миновал центральную площадь с помпезным зданием бывшего обкома партии, а ныне администрацией губернатора, свернул в старую часть города и притормозил возле недавно отреставрированного трехэтажного особняка с кариатидами на фасаде.

От улицы особняк отделяла высокая кованая ограда, от Ворот к подъезду вела расчищенная от снега аллея с маленькими елками и стилизованными под старину фонарями. Так и виделись кошевы с медвежьими полостями и лакированные санные кареты, подвозящие к особняку губернских дам и господ, имеющих быть у предводителя дворянства на благотворительном балу в пользу сироток.

Патриархальную гармонию нарушали лишь тарелка спутниковой антенны и особенно вывеска «Союз», уместная на здании обкома, но никак не на крыше этого особняка. Она не вязалась ни с кариатидами, ни со спутниковой антенной, ни с самой Тюменью, уже со скрипом вплывшей, как старая баржа, в новые времена. Странным образом она мгновенно превращала историю в винегрет.

Лозовскому почему-то сразу вспомнился твердокаменный коммунист Зюганов, вылезающий из шестисотого «Мерседеса».

Аббревиатура ОАО «Союз», нейтрально выглядевшая на бумаге, здесь била в глаза своей претенциозностью и обнаруживала в человеке, который выбрал для своей компании это название, амбиции те еще. «Союз» — не хухры-мухры!

— Симпатичный особнячок, — отметил Лозовский тем тоном, каким в преддверии серьезного разговора делают замечания посторонние, попутные. — А вот вывеска не смотрится — не на месте.