Жуть-2

С фотографии ему улыбалась образцовая семья: плотного телосложения мужчина и миловидная молодая женщина. Сергей и Виктория. А между ними, вполне счастливый, стоял он сам. Стоял и словно подмигивал насмешливо. И вот с фотографией Коренев не сумел справиться.

Он обмочился. Не дебютировал в роли мокрого мальчика, но проделал это впервые прилюдно.

— Господи, папочка, — всплеснула руками Виктория.

— Мы, наверное, пойдём, — смущённо сказал Чук.

— Нет, — в наплывающем мареве Пётр Иванович побрёл к милиционерам, вцепился в спинку венского стула, — Спросите соседей, моих знакомых… Они… они убьют меня! Включат газ и убьют…

Даже своим агонизирующим разумом он понял, как нелепо звучат его мольбы.

— Извините, — сказал Сергей.

— Ничего, — ответил милиционер сочувственно, и зачем-то добавил: — Моей бабушке девяносто лет.

Щёлкнула дверь, оставляя Коренева один на один с чужаками.

Он затравленно смотрел, как они приближаются. Обеспокоенные, взволнованные.

— Кто вы такие? — простонал он.

— Мы — твоя семья, — мягко улыбнулся Сергей.

Силы покинули Петра Ивановича. Он позволил отвести себя в ванную. Прислонился к кафелю — голубому, а не изумрудному, и разглядывал шеренги баночек и гелей, шампуней и кремов. Сознание усохло до горошины. Он ощущал прикосновения, он понимал, что его раздевают, что незнакомый мужик раздевает его.

Никогда прежде он не был таким потерянным и беззащитным.

Его помыли — Сергей трижды проверил, чтобы струя была не слишком горячей. Краем уха он слушал подбадривающее слова новоиспечённого сына, краем зрения видел невестку в зеркале.

Мысли сбивались, склеивались в комок.

Его тщательного вытерли полотенцами и транспортировали на кухню.

— Будем ужинать, — весело объявила Виктория.

Жульен в горшочках. Рыба под шубой в салатнице с жар-птицами.

— Тебе не звонили с работы? — спросила Виктория мужа.

— А я не говорил? — заулыбался он, — Там такая история! На склад привезли тренажёры, а наш заказчик…

Пётр Иванович ковырялся в жульене, выискивая крупицы стрихнина.

«Соберись!» — требовал он, — «Сейчас же сосредоточься».

— Пить, — попросил хрипло. Виктория потянулась к графину.

— Нет! Из крана.

Он осушил стакан, не сводя глаз с еды.

Живот урчал. Аромат грибов щекотал ноздри.

Яд? Стоило ли разыгрывать такой дорогущий спектакль с чудесами уровня Копперфильда, чтобы банально отравить? Нет, не яд…

Он зачерпнул жульен, попробовал, сморщившись. Чертовски вкусно, не то, что его холостяцкая стряпня. Опустошил горшочек, а вот к салату не притронулся. В голове просветлело.

Утро вечера мудренее, — решил. Утром он выведет чужаков на чистую воду.

— Где мне спать?

Виктория озадаченно заморгала.

— В своей постели, конечно.

— Я провожу, — сказал Сергей.

Ему постелили в гостиной на кожаном диване. Поставили стул и два стакана — для питья и челюстей. Коробку с таблетками, его собственными.

— Спокойной ночи, пап.

Он промолчал. Сергей клацнул выключателем.

Коренев лёг на диван и пробормотал, зажмурившись:

«Мамочка. Господи боже».

Его разбудила прыгнувшая в постель кошка. Щурясь от солнца, он выпрямился на диване. Обвёл глазами комнату и выругался в сердцах. Явь. Дурная, съехавшая с катушек явь.

— Ты ещё кто? — спросил у кошки.

Зверёк стал мурлыкать и ластиться.

— Ты что, Марточка, мешаешь папе спать? — это Виктория в оранжевом домашнем платье и в бигуди, — Доброе утро, дядь Петь.

— Дядь Петь, — повторил Коренев и скривился, словно на язык попало дерьмо.

В дверях возник Сергей. Халат, дымящаяся чашка кофе. Хоть сейчас снимай для рекламы чего угодно в образе среднестатистического положительного мужа. Корнеев подумал с неприязнью, что зачёсывая к затылку волосы, Сергей маскирует лысину.

— Ну, если все проснулись, айда завтракать?

Пётр Иванович не разделял оптимизма новой родни.

— Мне надо позвонить, — сказал он и двинулся на Сергея.

«Не отойдёт — смету с дороги».

Сергей отошёл.

Телефон примостился на столике в коридоре. Не белый, как обычно, а коричневый, но Кореневу было плевать. Что его волновало, так это записная книга. К его радости, ветхий, сорящий страницами блокнот, оказался на месте.

Чужаки скучились за спиной, наблюдая.

— Кому ты звонишь в такую рань?

— Мало ли кому. Нинке, подруге моей. Она в курсе, есть у меня дети или нет. И в ветеранском комитете в курсе. Где же…

Он листал блокнот деревенеющими пальцами. Почерк был его. И бессмысленные закорючки, какие малюют, треплясь по телефону. Но имена…

— Василий Семёнович? Геннадий Львович? Нестеров? Комышин? Михайловна? Кто эти люди?

— Твои друзья, пап, — терпеливо сказал Сергей.

— Перестань! — Коренев смял блокнот, — Всё переписали, всё! Нет, так не бывает. Где-то вы просчитались! Прокололись где-то…

Он поскрёб своё запястье. Заметил красные пятна, вроде крапивных ожогов, опоясывающие предплечье до локтя. Покрасневшие участки кожи слегка зудели.

— Вот, — констатировал Пётр Иванович, — Я от вас уже лишай подхватил.

Сергей утомлённо вздохнул, а Виктория хлопнула в ладоши:

— А теперь завтракать! На десерт «Наполеон» с малиной, по моему фирменному рецепту.

Пётр Иванович поплёлся за роднёй.