Жуткие снимки

В тишине чирикали невидимые лесные пичужки, шелестел ветерок в листьях, потрескивали угольки в костре, с речки на пределе слуха доносился плеск на перекатах.

– Мать ведь, – спустя минуту грустно сказал Митя. – Малыша, ты хотела увидеть, мать она тебе все еще или уже – чужой человек?

– Мне уж кажется, она всегда чужая была.

Мурка прислушалась к окаменевшему сердцу. Нет, ничего. Обиды или ненависти – нет, нету. Но и тепла, хотя б из ранних каких воспоминаний – тоже нету. Вспомнить нечего. Все детство: «маа-маа!» – а фиг. Хоть заорись, хоть лопни от крика – ей не до тебя. Ноль, ничего. Нет чувств. Зато и боли тоже нет. Да ее детство было бы в сто раз счастливей, если б такой матери вовсе не было… Она посмотрела на Янку: та глядела невидящим взглядом в лес. Янке и вовсе ничего хорошего о Яковой С. И. не вспомнить. Мурка тоже уставилась в лес. Швед забеспокоился:

– Девки, эй! Не замирайте так! Вы обе у меня теперь, что ли, призраков видите?

– Призраков? – переглянулись Петя с Андрюшей. – Что, правда?

– Не волнуйтесь, их только Мурка видит…

– Да не вижу я никого, – рассердилась Мурка. – Как отрезало! Я нормальная, а не психопатка!

– Да, уж на психопаток мы насмотрелись, – хрюкнул Андрюша. – Хотя нам их и на работе хватает.

– Давайте чай пить, – Петя толкнул его коленом. – Андрюшка, тащи котелок, кипит…

К чаю Янка высыпала на стол между кружек конфеты «Аврора», и Мурка вспомнила, как вчера котенок гонял по полу скомканный фантик от такой конфеты. И это было всего лишь сутки назад. Как он там, интересно? Выжил? Коты вообще-то живучие… Стало тошно. Янка что-то почувствовала, пересела к ней поближе, поменявшись со Шведом, которому вдруг стало нужно обсудить с Петей и Андрюшей содержимое коробочки с блеснами. Янка сунула Мурке в ладони кружку с чаем и строго сказала:

– Держись. Не застревай в том, что случилось. Живи настоящим. И вообще… Зря не тормоши прошлое. Живи дальше.

– Да, – кивнул Митя и подал Мурке ванильный сухарик. – Ох, девчонки мои милые. Живите изо всех сил. Радуйтесь каждой минутке. Ведь вы так молоды, а жизнь… Всякая бывает, но лучше ее ничего на свете нет.

– Живем дальше, – согласилась Янка. – Наследственность – не приговор.

– Играем с этой точки, – кивнула Мурка. – Прорвемся, Митя, правда?

– Ничего ж по-настоящему трагического не случилось, – усмехнулся Митя. – А сегодня! Девчонки, вы только вдумайтесь, какой денек нам сегодня сказочный выпал: лес, речка, лето! Я уж забыл, когда на природе вообще бывал! Сказочный денек!

– Он еще не кончился, – буркнула Мурка.

И тут на пределе слуха запищал чей-то телефон. Пищало из палатки, из сумок.

– А! – догадалась Янка. – Это твой, Мурлетка. Ты ж его в домике оставила.

На экранчике высвечивался чужой номер с непонятным префиксом. Мурка растерянно посмотрела на Митю:

– Брать?

Звонок оборвался. Петя забрал у Мурки телефон, ушел в машину, открыл ноутбук – а через пару минут вернулся:

– Это Подпорожская районная больница.

С острым нарушением мозгового кровообращения Якова Сусанна Ивановна была отправлена из Подпорожья в Волховскую клиническую больницу, а там, не приходя в сознание, скончалась. Судебно-медицинская экспертиза показала, что у нее была патологическая многоплодная беременность (врожденные дефекты всех шести плодов, несовместимые с жизнью), страшнейшая интоксикация на почве приема неизвестных препаратов и укуса гадюки, тяжелое поражение паренхимы печени и, собственно, сам мозговой отек. Спасти не смогли. По дороге в Петербург в Волхове Мурка и предъявившая свидетельство о рождении Янка подписали нужные документы, Швед и Митя сходили в ритуальное агентство, оплатили все необходимое, а через день менеджер агентства прислал справку о захоронении и оговоренный фотоотчет: самый дешевый гроб, деревянный крест, земляной холмик. Венков и цветов не надо.

Больница нашла Мурку только по подписанному словом «дочь» номеру в материном телефоне. Ни соответствующие службы, ни хозяева Семирамиды Мурку не искали. Митя сказал, что такие «уважаемые люди» из-за Семирамиды светиться не будут. А что эту бабью «базу отдыха» разогнали, так, может, им и на руку – уж слишком Семирамида развернулась со своей гадючьей фермой. Сами разберутся. И точно, База отдыха «Цветочек» недели две постояла вроде как пустой, но дед Косолапов, у которого бинокль снова «стал показывать», сообщил, что кто-то там потихоньку копошился, что-то жег, что-то увозили – привозили. Потом приехал автобус с рабочими, те снесли забор, закрасили розовое цветом хаки, отстроили несколько пирсов и площадок для мангалов, начали строить баньки-сауны и приколотили на столбе громадную золотую щуку с надписью «Приют рыбака». А потом грузовик привез несколько лодок, и уж начали приезжать рыбаки. Дед познакомился с управляющим, они попили «пуншику», съездили в лодочке вокруг озера по рыбным местам, и дед был нанят сторожем-консультантом. Янка заставила Шведа клятвенно пообещать, что для рыбалки он найдет себе другие озера. В другом районе. В другой области. Или лучше всего – Тихий океан. Тунец, Хемингуэй и все такое.

3