Жуткое утешение

Проповедник сделал театральную паузу. Темса пожалел о том, что у него нет арбалета, чтобы сделать паузу бесконечной.

– И поэтому мы признаем, что Сеш дарит мудрость и любовь не только мертвым, но и живым. И поэтому мы объявляем о том, что теперь церковь открыта для всех, а не только для призраков. Церковь Сеша приветствует вас как наших братьев и сестер. Вместе мы сделаем город прекрасным – таким, каким его представлял себе Сеш.

Когда толпа разразилась радостными криками, Темса сплюнул, случайно попав в кольчужные занавески. Он презрительно вздернул губу. Церковь. Вот что нужно этим сектантам: уважение. Фундамент, на котором можно построить все заново. Темса усмехнулся. Пусть играют в свои игры. Пока они платят, на все остальное ему насрать.

Ани просунула голову между занавесками.

– Куда теперь, босс?

– В долбаную «Плиту»! – рявкнул он. – И называй меня тор!

– Что ты увидел? – спросила Хелес, когда проктор, задыхаясь, резко затормозил рядом с ней.

Прежде чем ответить, Джимм сделал несколько глубоких вдохов.

– Ничего, кроме новых доспехов у его людей, дорогих носилок, а также двух больших телохранителей.

– А как их зовут?

Он поморщился.

– Госпожа Ани Джезебел и призрак по имени Даниб… Даниб Железная Челюсть, – ответил он.

Хелес натянула капюшон, уже чувствуя, как лучи солнца нагревают ее нос.

– Молодец.

Она видела, что все утро он мечтает задать ей один вопрос, и поэтому совсем не удивилась, наконец услышав его.

– Так что… Так что вы увидели в доме тора Баска? – выдохнул Джимм.

Хелес пожалела о том, что может рассказать ему только о двух запертых дверях и стуке, который доносился из-за них. Полночи она играла роль бездомной пьянчужки, которая лежит в канаве на пересечении двух людных улиц. Она видела, как, одна за другой, гаснут лампы в башне Баска. Утром из башни вышла только одна фигура – и это была Ани Джезебел. К тому времени заря уже начала сжигать ночную тьму, и у Хелес слипались глаза. Когда она притворялась пьяной, возникал странный эффект: она действительно чувствовала себя пьяной. Поэтому Хелес яростно, словно рассвирепевшая гиена, сражалась с усталостью, чтобы вернуться в свое скромное жилище и упасть на матрас, набитый соломой.

– Увиденного было достаточно, чтобы навлечь на него подозрения, – ответила она.

– То есть вы думаете, что за убийствами и пожаром стоит он, этот Темса?

– Проктор, прямо сейчас он лишь один из подозреваемых. А подозреваемых в городе полно, и все они в чем-то виновны. – Подавив зевоту, Хелес посмотрела на огромную площадь, наполненную живыми людьми, призраками и бронированными экипажами. Ее внимание привлек встревоженный жираф, которого везли сквозь толпу на повозке.

Бо́льшую часть его тела окружал ящик, из которого торчали только голова и шея. Животное что-то раздраженно бурчало себе под нос и размахивало головой, пытаясь достать своих тюремщиков рогами, которые были толщиной с ножку стола. Один человек с грохотом врезался в прилавок, на котором стояли горшки. Прежде чем заговорить, Хелес дождалась, когда стихнет раскат смеха.

– Кроме того, кто сказал, что он всего один? Возможно, у Темсы есть партнеры. А может, он просто пешка в чьих-то руках. Ничего не принимай за данность, проктор Джимм, особенно в Араксе.

– Да, дознаватель.

– Идем. Чтобы подтвердить наши предположения, мы должны ответить еще на несколько вопросов.

Хелес повела Джимма по району, к улицам, окружавшим башню Баска. Она смотрела наверх, пытаясь разглядеть ее верхушку среди крыш, и заметила, что окна башни закрыты ставнями – сейчас, после восхода. Раньше этого не было.

Сегодня они оделись как фермеры – в дешевую грязную одежду из льна, покрытую коркой песка. Они бродили по улицам и глазели на каждое здание, у которого было больше трех этажей. В пищевой пирамиде Аракса жители Просторов и пустыни находились лишь чуть выше призраков, поэтому горожане тратили больше времени на то, чтобы не замечать их неопрятную внешность, чем на то, чтобы внимательно ее разглядывать. Джимм, похоже, уже привык к своему костюму.

За час они дважды обошли башню Баска кругом. Взгляд Хелес постоянно бегал от одной лавки к другой, от одного окна к другому, следя за тем, кто приходит и уходит.

У местных жителей есть определенный ритм. Они ходят так, как ходили уже сотни раз. Они знают, кому из торговцев можно доверять и кому из нищих удалось дожить до утра. И, что самое важное, местные не слоняются без дела. Хелес высматривала именно их. Каждый раз, когда она находила такого человека, она или проктор Джимм задавали ему малозначительные на первый взгляд вопросы. Это была тяжелая, неблагодарная работа: большинство отказывалось отвечать из принципа. И для жителей города, где все постоянно настороже, они многое не замечали – если только дело не касалось чего-то банального. Много лет назад Хелес поняла: задай один и тот же банальный вопрос множеству людей, и всегда найдется олух, который не заметил ничего подозрительного в самой подозрительной ситуации.