Жуткое утешение

Хелес нашла своего олуха: на этот раз им оказался торговец с темными кругами под глазами. Пока она изучала разноцветный ассортимент сушеных фруктов, Джимм крутился рядом.

– Дюжина сушеных яблок за серебряную монету! – заревел торговец.

– Хм… Они мне не очень-то по вкусу, – ответила она. – Скажи, ты часто тут бываешь?

Торговец обрадовался возможности покрасоваться.

– Каждый день и каждую ночь вот уже десять лет, госпожа!

Хелес всегда забавляло, насколько торговцы гордятся тем, как долго они ведут дела, словно время было мерой качества. Торговец может десять лет продавать дрянь, и даже за десять лет она не станет лучше. Качество зависело от опыта, а опыта набирались те, кто учился, а не просто работал.

– То есть ты знаешь все местные слухи, – сказала она.

Торговец нахмурился, заосторожничал.

– А тебе это зачем?

– Хочу перебраться из района Давар.

– Мм… Суровый район.

– Мне нужно знать, лучше ли тут жить или нет. Здесь что-нибудь происходит?

– К счастью, рассказывать тут нечего. Только то, что тор, который живет вон в той башне, повздорил с какой-то благородной старухой из другого района.

– Серьезно?

– Да, но не волнуйся. Вчера я занимался уборкой и видел, как тут прошла толпа ее солдат, а с ними – призрак. Они подошли к двери, доставили призрака и ушли. Никаких ссор, никаких драк. Я думаю, старуха пыталась его задобрить.

Хелес взяла сочную пальмовую грушу, которая ей приглянулась, и бросила торговцу половину серебряной монеты.

– А что за старуха? Она не из Давара?

– В наше время тут развелось столько проклятых аристократов, всех и не сосчитаешь. – Торговец потрогал языком почерневший зуб. – На большом солдате был герб – три висельника. Ага, точно. Он прошел прямо рядом со мной.

Хмыкнув, Хелес перевела взгляд на Джимма: он в отчаянии смотрел на небо, пытаясь вспомнить, кому принадлежит такой герб.

– Ну, друг, надеюсь, еще увидимся, – сказала она.

Торговец рассеянно кивнул; он попробовал монету на зуб и болезненно скривился.

– Три висельника? – спросил Джимм, когда они снова растворились в толпе.

– Вдова Хорикс, проктор Джимм. Одна из самых старых тал в городе. Женщина тихая, настоящая загадка. Стала аристократкой лет пятнадцать назад, с тех пор как умер ее очередной муж. Очень оберегает свою личную жизнь и в чужие дела не лезет. Вот почему это так странно: она бы ни за что не стала отправлять своих солдат – особенно сюда, к какому-то незначительному тору.

Хелес показалось, что она слышит, как работает мозг проктора, словно в его голове не серая каша, а храповые колеса и шестеренки.

– Значит… – сказал он.

Он явно не мог сложить все фрагменты в единую правдоподобную картину. И неудивительно – вмешательство Хорикс осложнило дело. Хелес заговорила: она уже давно поняла, что ей легче распутывать загадки, рассуждая вслух.

– Значит, проктор Джимм, вдова Хорикс, возможно, замешана в этом деле. А может, и не замешана. Да, действительно странно, что здесь появилась госпожа Джезебел, но в результате у нас возникли только новые вопросы. Да, задавать вопросы может быть неприятно, но разве не в этом состоит наша работа? Проктор, напомни мне принципы Палаты Кодекса.

– Преступление – это ложь. Правосудие – это истина.

Хелес хмыкнула.

– Ты учишься, проктор. Медленно, но учишься.

– И что мы будем делать?

– Пожалуй, нанесем визит тору Темсе и вдове Хорикс.

– Сейчас?

Джимм, похоже, мечтал поскорее взяться за дело, и Хелес это не понравилось.

– Не сейчас, – твердо ответила Хелес. – Но уже скоро. Прямо сейчас мы пойдем с докладом к камерарию Ребену. Если мы надолго оставим его без новостей, у него внутри что-нибудь порвется.

Нет, состояние здоровья камерария Хелес не беспокоило; она думала только о том, как свершить правосудие над преступниками. Но бюрократические игры еще никто не отменял, и она понимала, что не сможет работать, если Ребен будет дышать ей в спину.

– Держи, – Хелес бросила Джимму половину груши. – Съешь что-нибудь. Тебе нужно набраться сил, они тебе понадобятся.

Глава 14. Здесь водятся чудовища